– Мы из лагеря военнопленных в Варне, матушка, объяснили мы ей.
В ее глазах появились слезы. Она сказала, что в доме кроме нее сноха и двое внуков, муж ее умер, а сын погиб на поле боя. Сочувствие растопило ее сердце, и она позвала нас в дом. Женщина приготовила нам чай и накормила обедом, что нас изрядно подкрепило.
Потом она показала нам сельское кладбище и дала инструменты, которыми можно вырыть могилу. Тяжело копать мерзлую землю. Мы отделили голову Богосава, чтобы тот, кто останется жив, отнес ее его близким в Сербию. Вместо гроба мы положили на дно могилы доски. На могильном холме вкопали крест, и дегтем я написал слова «Богосав Йовашевич, Марковица». Мы побоялись написать «Сербия» из страха, что злые люди выкопают его из могилы. Над местом упокоения мы помолились о его душе, женщине вернули инструменты и поблагодарили.
Но доброте ее не было конца. Перед уходом она дала нам одежду, обувь и еду. Прихватили мы и несколько досок, на случай, если понадобятся в дороге. То село, где навсегда остался Богосав, называется Семениково, если я правильно помню.
Доктор, должен вам признаться, в моих воспоминаниях много дыр, которые прогрызли годы, как моль драгоценную ткань. Но и того, что осталось, достаточно, чтобы нарисовать картину страшного времени, которое нам пришлось пережить. Эту ненаписанную книгу моей жизни я как раз сейчас перед вами перелистываю.
Потороплюсь, пока язык мой не одеревенел, а мысль не застыла в голове. Из села Семеникова мы и дальше шли на запад. Семь дней и ночей мы шли через горы, это была единственная дорога. Страшная метель нас застала в этих горах, мы задыхались, падали в сугробы и вновь поднимались. Душа готова была покинуть тело, последние силы истекали.
В тот день мы нашли пастушескую лачугу, вернее загон, крытый соломой, в котором пастухи держат стадо от весны до осени. Гора та называлась Лиса, как и одно из сел в нашем Драгачеве. Здесь мы смогли укрыться от ветра, но болезни и истощенность вели нас к концу. Радоица впал в безумие, звал своих родных, ему казалось, что он гонит стадо на пастбище.
В пастушьем шалаше мы нашли старую посуду кастрюлю и сковородку, в них мы сварили корешки растений, выкопанных из-под снега, и кукурузные зерна из навоза. Мы грелись у печурки, следя, чтобы огонь не поджег солому.
И пока мы так сидели, во мне крепло предчувствие, что мы один за другим поумираем в этих заснеженных горах. И никого не останется в живых, чтобы поведать миру о страданиях пятерых мучеников, возвращающихся из плена. Но Всевышний на небесах всегда позаботится о том, чтобы оставить свидетеля пережитого.
Я уже сказал вам, доктор, что мы ели корешки и зерна из навоза, что только отодвигало наш судный день. Мы оставались на месте несколько дней в напрасных надеждах, что Радоице станет лучше. Он испустил дух в день великомученицы Варвары, по старому календарю 4 декабря. Так как нам нечем было выкопать могилу, а оставить его на растерзание диким зверям было немыслимо, мы положили его на доски, привязали веревкой и так волокли в надежде, что представится возможность дать вечное упокоение его душе.
Кое-где снег был таким глубоким, что мы вместе с мертвецом проваливались в сугробы. Так мы тащили мертвого Радоицу три дня и три ночи через Лису, большую, чем наша Елица, бездорожную и непроходимую. Названия гор, рек и населенных пунктов, нами пройденных, доктор, я узнал только после возвращения, из географических карт. Лису на своем пути мы не могли обойти. Мы и дальше в кастрюле, которая, вероятно, служила пастухам для дойки коров и овец, варили корешки разных растений. В детстве моя бабушка научила меня узнавать лечебные травы, которые растут в наших лесах и на наших лугах. Эти знания очень помогли суровой зимой в нашей борьбе за выживание. Некоторые из них мне удалось найти под снегом.
Кроме того, мы толкли желуди и еловые шишки и из них варили кашу. Мы собирали остатки мороженого боярышника, шиповника и кизила, ведь пустой желудок надо чем-то обмануть. Все это хоть как-то поддерживало в нас жизнь.
На четвертый день после кончины Радоицы у ручья в долине перед нами оказался колодец, заросший бурьяном, с деревянной крышкой. Спрашиваете, не вонял ли наш мертвец? Не мог, в такой мороз он был словно на леднике. Страшный холод в наших невзгодах хоть в чем-то помогал – не было надобности немедленно хоронить умерших друзей.
