Откуда у меня козы? Хороший вопрос. Вам непонятно, где я взял стадо, не успев выйти из тюрьмы? Могу вам объяснить. Добрые люди из окрестных сел дарили мне одно, иногда двух животных, так и собралось стадо из десятка коз, которое стало для меня опорой в борьбе за существование.
Но вернемся к незнакомцу. Он был одет по-крестьянски, шапку-шайкачу держал в руках. Опустился на колени перед алтарем и надолго замер. Я больше не мог сдерживать любопытство и сказал:
– Бог в помощь, друг!
Человек вздрогнул, оглянулся и встал. Смущенно ответил:
– Помогай тебе Бог, отец!
Наступила минута молчания, мы не сводили друг с друга глаз. Он был немного старше меня, на вид лет шестьдесят пять или шестьдесят шесть. Мучительное молчание я прервал первым:
– Ты молишься на пепелище храма.
– Да, – ответил он односложно и вновь замолчал.
Мне было ясно, что в душе его бушуют чувства, которые он не выпускает наружу. Он мял шапку в руках и ничего не говорил, только смотрел, не мигая. Я решил прийти ему на помощь и сказал:
– Для людей, верящих в Бога, настали плохие времена
– Так, отец.
Замолчал и посмотрел на алтарь.
Поскольку он обращался ко мне «отец», было ясно, что он знает, кто я такой, и это смущает его еще больше. Тут я заметил, что за деревом, скрытая толстым стволом дуба, стоит девочка четырнадцати или пятнадцати лет. Человек сделал знак рукой, чтобы она подошла к нам. И только тогда я увидел, что ее лицо обезображено: на нем были шрамы и пятна цвета гнилой сливы, один глаз не открывался.
– Подойди к батюшке и поцелуй ему руку, – сказал незнакомец.
Девочка боязливо приблизилась легкими шагами и прикоснулась губами к моей протянутой руке, а я погладил ее по волосам.
Нет, доктор, я все еще был в недоумении. Не мог даже представить себе, кто был этот старик и этот ребенок (очевидно, его внучка) и зачем они сюда пришли.
Затем он велел ей подойти к алтарю и перекреститься, девочка и это сделала. Снова замерла и не двигалась, пока он не сказал, что надо поцеловать крест (маленький, деревянный) и иконы.
Я больше не мог сдерживаться и спросил:
– Друг, я слышал, люди тебя здесь частенько видят. Что приводит тебя на место бывшего храма?
– Приводит меня мука тяжкая, тяжелый грех на моей семье, – ответил он, гладя по голове прижавшуюся к нему девочку.
– Все мы грешны, друг мой.
– Да, но по-разному. Божье наказание покарало мой дом, как никакой другой.
– Господь милостив, он услышит твои молитвы.
– Отец, посмотри на это дитя, мою несчастную внучку. Видишь, как она выглядит. Десять лет назад, когда мы гнали ракию, она подошла к котлу, и кипящее варево выплеснулось ей прямо в лицо. Она осталась навсегда обезображенной, кроме того, один глаз у нее не видит.
– Все мы в руках Господа, – я ожидал продолжения.
– Отец, это еще не все. Три года назад моя сноха, мать этой девочки, пасла скотину в поле, набежала страшная гроза, с громом и молниями. Она спряталась под деревом, и именно в него попала молния и убила ее на месте. Так несчастный ребенок остался без отца и без матери. А моя жена утопилась в колодце.
– Твой сын погиб на войне? – спросил я, предвидя его ответ.
– Если бы! – воскликнул человек. – Лучше бы он погиб за родину, тогда бы не навлек на нашу семью столько несчастий своим грехом.
– Так что же с ним произошло?
– Погиб на этом святом месте, когда взрывал церковь.
После этого признания мы оба замолчали. Теперь мне все было ясно, я сказал:
– Так значит, я убил твоего сына на этом месте.
– Не ты его убил, отец! Бог его убил!
– Нет, друг, Бог не убивает. Грешников убивает их грех.
– Отец, молю у тебя прощенья, что из-за него ты столько лет провел в тюрьме.
– Моли не меня, а Господа. Он великодушен, только он может прощать.
– Одурачили его безбожники, молодой был, своей головой не думал. Мы-то люди набожные, а он душу продал дьяволу, поверил коммунистам.
Наступила тишина. Нам больше нечего было сказать. Молча смотрели мы друг на друга, я, грешный Йован, и он, чей сын подложил динамит под церковь и этим довел меня до убийства. Человек рассказал мне, кто он и откуда, но я, доктор, не хочу сейчас называть его имя. Дай ему Бог покоя.
