Если она привезет Неду подарок, это будет смахивать на попытку его подкупить или, что еще хуже, — успокоить собственную совесть.
Карен медленно вырулила со стоянки, приняв решение проехаться назад длинной дорогой вдоль берега. Возвращаться к родным пенатам она не спешила.
По всему дому гулял знойно-соленый запах моря.
Стол в детской, под плавно вращающимся потолочным вентилятором, был накрыт для полдника с чаем. Нед, распластавшись на ковре и уперев подбородок в ладошку, играл с няней в шашки; она лежала лицом к нему в той же детской позе, задрав над задницей скрещенные в лодыжках ноги. Стройная двадцатидвухлетняя блондинка, Хейзл была в мягких кожаных мокасинах, бледно-зеленом «поло» и хрустяще белых шортах.
Карен остановилась в дверях, приложив палец к губам, чтобы девушка не выдала ее присутствия. Она хотела застать Неда врасплох — доктор Мискин как-то предложила им опробовать такой способ его разговорить, — но мальчик, не услышав, как мать прошла через холл, понял это по изменившемуся выражению лица Хейзл и быстро вскочил на ноги.
Не проронив ни звука, он засеменил к ней.
Карен подхватила его и закружила по комнате под надменными взорами Джереми Фишера и его друзей — персонажей сказок Беатрис Поттер[5] на пастельном бордюре, который первая жена Тома протянула по всему детскому крылу особняка. Карен все еще мучило воспоминание о том, что, когда она была беременна Недом, ей не разрешили декорировать детскую на свой вкус. Ее не волновали другие помещения, которые Том захотел оставить в прежнем виде, потому что «у Хелен, видите ли, был изумительно тонкий вкус», но детская, где Хейзл с важным видом стояла сейчас у чайного столика и без всяких на то оснований приказывала Брэкену слезть с дивана, — эта детская была ее законной территорией.
Пес, обычно игнорировавший команды, исходившие от женщин, на сей раз повиновался и, обследовав для порядка лодыжки Карен, неслышно проследовал мимо.
Детьми Том с первой женой так и не обзавелись.
— В чем дело, Брэкен? Тебя что, сегодня не выгуливали?
Карен обернулась, придерживая Неда, оседлавшего ее бедро, и увидела, как бурый Лабрадор плюхнулся на ковер у ног хозяина.
Том… В кресле за дверью.
Галстук развязан, пиджак и портфель — рядом на полу; на коленях — кипа газет.
Карен крепче прижала к себе Неда.
— Привет, детка, — сказал Том, улыбаясь. — Я заезжал в клуб, застал там Нэнси, но ты уже упорхнула.
Она отпустила мальчика, и он соскользнул на пол.
— Мы не ждали тебя так рано… Правда, Нед?
Окна детской, оборудованные защитной решеткой, были распахнуты настежь, чтобы уловить малейшее дуновение прохлады с пролива. Жалюзи теней на дымчато-голубом ковре у ног Карен подрагивали, будто легкая зыбь на море. Но не было ни ветерка. Дом словно заштилел.
— Мне просто захотелось прокатиться — было невыносимо жарко. Я не могла даже…
Карен запнулась, не в силах продолжать.
— На службе возникли кое-какие дела, — сказал Том. Он стоял перед женой и сыном, с важным видом расставив ноги и проделывая свой излюбленный трюк с перекатыванием и балансированием на внешних краях подошв башмаков. — Мне нужно в Чикаго. Я должен быть там не позднее сегодняшнего вечера. Но это всего на пару дней.
— И вот так всегда! — На лице Карен заиграла дерзкая улыбка.
Том смягчился.
— Ну ладно, ладно… По крайней мере у меня появился шанс провести вторую половину дня дома, с тобой и Доком.
— Очень мило!
Споры паранойи размножались.
— Не угодно ли чаю, миссис Уэлфорд? — спросила Хейзл.
— Так что же все-таки произошло? — поинтересовался Том через дверь своей гардеробной, упаковывая вещи.
— Сколько можно повторять! Я вышла из клуба около двух часов, потом поехала в торговый центр. Мне…
— Я по поводу Неда и его «друга», — терпеливо пояснил он. — Что сказала Мискин?
— Ее не было. — Карен закрыла глаза и набрала полную грудь воздуха. — Она в отпуске, где-то в Европе. Август, Том. Все ведущие врачи Манхэттена разъехались по побережью. Мне даже не дали талон.
— Господи боже мой, могла бы поговорить с кем-нибудь еще.
— С кем, например? — Карен сбросила теннисную юбочку и включила воду в душе. — С няней?
