И воззрился на собравшихся в комнате, которые вдруг ощутили себя крайне неуютно, поскольку взглядом мужыка можно было колоть орехи а пребывающие в постоянном движении глаза не представляли возможности сосредоточиться на нем.
Катерина пошевелилась первая. Она что-то проверила в недрах шкафчика и произнесла:
— Видимо, мы сейчас очень высоко, плюс к этому поблизости не наблюдается ни одной колеи.
— Ха-ха! — прокомментировал мужык.
— И что же это значит? — с отчаянием в голосе спросил Моль. — Стоп, не говори ничего! Высоко в возду и никакой колеи — человек-яруз замялся и неуклюже закончил: — Это значит, мы не сможем приземлиться?.
— Да, - невозмутимо, широко зевнув, подтвердила Катерина.
— Приземлиться на колею... я не очень разбирають в железных дорогах и всё такое... но разве поезд должен летать, и тем более приземляться?!!
В комнату влетел Витя и подбежал к окну.
— Кажется мы падаем… — протянул Услар.
Парнишка уставился на девушку, которая выглядела уверенней всех мужчин вместе взятых, помноженых на два и в квадрате.
— В любом случае должно мы преземлимся, — твердо проговорила она. — Внимательно пересмотрев законы физики, то получим, что как бы высоко ты не летел а силу притяжение никто не уговорит на время уйти в отставку.
Катерина обвела мужчин внимательным взглядом
— Короче, — закончила она. — Падать будет больно.
— Послушай, если мы падаем, разумно будет поинтересоваться, как этот чертов поезд взглетел, а?! — Моль бочком подкрался к одному из ближайших окон, которое не затягывали ШТОРЫ.
Моль смотрел на быстро приближающую землю отрешенным взглядом принявшим дозу наркомана, который сидит в падающем самолете.
— Знаешь, обычно я не попадаю в подобные ситуации, — проговорил он. И опустил взгляд.
— Мда, — сказал Услар и закрыл глаза.
Мир, что раскинулся вокруг представляв две части: пустыня и вечные снеги. Повертев взором Моль заметил странную особенность: между снежной и ледняной пустынями протянулась широкая серая полоса. Приглядевшись он узнал родные Болота, по характерным горним пикам на востоке и западе. Вот он скоро проснется и тогда... Спохватившись, Моль быстро ощупал скамейку, потопал ногой и убедился в своей догадке. Промплывающие мимо облака красноречиво свидетельствовали, что падать будет больнее, чем пацан может себе представить.
«Наверное я умер или нахожусь на пути а это всё — плодьмоего мозгд», — подумал он.
Черт.
— Ничего себе! — восхищенно воскликнул Услар. — А где мы приземлимся?
Ответ на этот важный, в данний момент приближался со скоростью огромного падающего поезда, тоесть очень и очень быстро. Катерина всё так же тупо смотрела что-то в шкафчике. Услар рядом с Витей тоже не отрывалы глаз от окна. И что они там увидели? Падая в пропасть лучше смотреть на голубое небо, яркое солнце или же звезды и сребряную луну.
В своем падении поезд накренился и Моль увидел летящий впереди огромнейший паровоз, коих он в жизни не видел; если подумать, так он в никогда не видел паровозов, кроме картинок, разумеется. Но там они былы поменьше. Намного.
Встающее у дальнего края солнце опоясывало придавало тяжелым, мрачным облакам красновато-желтых цветов. Долгая, медлительная заря только прорывала твердь — а с этим не поспоришь! — облаков и, чтобы врезаться в землю лучами света.
Внизу, резко выделяясь на фоне бескрайних песков, раскинулись руини какого-то широкого города. Огрызкы зданий, со временем превратившиеся в высокие дюны, возвышались среди меньших собратьев. Возможно, когда-то это всё бурлило жизнью. К примеру вон через тот горбатый мост наверняка каждый день в непрерывном потоке двигались автомобили. А, или вон та церьковь не имела отбоя от прихожан.
— Неплохо, — заценил хриплый голос. — Я бы тут пожил
— Это, друзья мои, Пермь, — выдохнула Катерина сзади.
— Да, — отрезал Моль, а потом, почувствовав, что от него ждут чего-то еще, добавил: — Никогда не слышал о нем.
Его терзали смутные сомнения. Допустим, они переместились в пространстве и теперь где-то очень далеко от дома — эта мысль пугала больче, чем если бы он умер, просто как-то не заметил этого, — но тогда он все равно не понимал, как почему вонь от перегара врё еще такая ужасная. Поезда должны катиться по железнодорожным полотнам, утверждал разум на попыткы глаз обвести его вокруг пальца, парением в воздухе.
