Впрочем, это была очень сложная натура, разгадать и описать которую еще никому не удалось. - К пониманию характера Императора Николая, мне думается, легче подойти путем знакомства с отдельными фактами и эпизодами из его жизни, столь трагически закончившейся. Не претендуя на полноту, я попытаюсь набросать несколько лично мне известных сцен и собственных наблюдений.
***
Осенью и зимою 1904-го года, мне, по должности начальника оперативного отделения Главного Штаба, пришлось участвовать в царских {214} объездах войсковых частей, отравлявшихся на Дальний Восток. Каждую из этих частей Государь лично напутствовал своим словом и благословлял образом.
Было жуткое время. - Подошли последние дни перед падением Порт-Артура.-В царском поезде получались шифрованные донесения о безнадежности положения в осажденной крепости, где находился запертым почти весь наш тихоокеанский флот.
-Комендант крепости Генерал Стессель слал истерические телеграммы, взывая к "молитвам обеих Императриц".
- Кругом в России уже чувствовалось дыхание революционного зверя...
В царском поезде большинство было удручено событиями, сознавая их важность и тяжесть. Но Император Николай II почти один хранил холодное, каменное спокойствие. Он по-прежнему интересовался общим количеством верст, сделанных им в разъездах по России, вспоминал эпизоды из разного рода охот, подмечал неловкость встречавших его лиц, и т.д.
Что это, спрашивал я себя, - огромная, почти невероятная выдержка, достигнутая воспитанием, вера в божественную предопределенность событий, или недостаточная сознательность?
Свидетелем того же ледяного спокойствия Царя мне пришлось быть и позднее; в 1915-м году в трудный период отхода наших войск из Галичины; в следующем году, когда назревал окончательный разрыв Царя с общественными кругами, и в мартовские дни отречения во Пскове в 17-м году...
***
Во главе Морского Министерства довольно долго стоял Адмирал Григорович. Это был умный и очень тонкий Министр, которого одно время даже прочили на пост премьера. Усилия его были сосредоточены на скорейшем воссоздании флота, погибшего в период японской войны.
В 1912-м году Адмиралом Григоровичем была внесена в законодательные учреждения морская программа, существенною частью которой являлась постройка судов линейного флота. - Наш Генеральный Штаб, как и некоторые группы морских офицеров, не разделяли мнения о пользе срочной постройки линейных судов и усматривали в испрашивавшемся отпуске многомиллионных ассигнований на эту постройку серьезный тормоз для развития более необходимого подводного флота и сухопутной армии.
Инспирируемый нами, Генерал Сухомлинов, никогда не умевший, впрочем, быть настойчивым в вопросах, которые могли поколебать его личное положение, пытался, однако, несколько раз докладывать Государю о несвоевременности выдвигавшейся Морским Министром программы, но напрасно. - Государь, питавший к морскому делу и к морякам личное расположение, упорно держался взглядов Адмирала Григоровича и не сдавал.
- Я ничего не могу сделать, - сказал нам однажды В. А. Сухомлинов, - В последний раз Государь, случайно бывший в морской форме, {215} сухо возразил мне: "Предоставьте, Владимир Александрович, более авторитетно судить о военно-морских вопросах нам морякам"...
Так решительно Император Николай пресекал доклады своих Министров, имевших целью повлиять на изменение раз принятого им решения и особенно в тех случаях, когда вопросы выходили за пределы их непосредственного ведения.
Император видимо усматривал в этом вмешательстве покушение на свою самодержавную власть; в действительности же, при отсутствии объединенного Министерства и единой программы, это вмешательство, может быть и ненормальное, было единственным средством доводить до Верховной власти о наличии разномыслия в мероприятиях, предположенных к осуществлению различными Министрами
***
Император Николай был глубоко верующим человеком. - В его личном вагоне находилась целая молельная из образов, образков и всяких предметов, имевших отношение к религиозному культу. - При объезде в 1914-м году войск, отправлявшихся на Дальний Восток, он накануне смотров долго молился перед очередной иконой, которой затем благословлял уходившую на войну часть.
