2-го октября утром над нами пролетела большая группа немецких бомбардировщиков, направлявшихся в наш тыл. В течение дня пролетело еще несколько эскадрилий. С запада стала доноситься далекая канонада. На следующий день я поехал в соседнюю деревню, на склад, получать продукты и увидел, что по дороге, проходящей через деревню, группами и в одиночку движутся солдаты, офицеры, отдельные машины и повозки, это было беспорядочное движение разрозненных воинских частей. Ко мне подошел солдат и рассказал, что немцы прорвали наш фронт на реке Десне, что его часть рассеяна. На душе стало тревожно.
Вернувшись, я рассказал обо всем командиру, но никаких распоряжений от командования полка не поступало, нам оставалось только ждать. В конце дня был нанесен удар с воздуха по Спас-Деменску (20 километров от нас). Огромное зарево поднялось к небу.
К вечеру появился офицер штаба и дал команду выступать.
Выехав из леса, мы увидели, что весь горизонт охвачен пожарами, на юге продолжал пылать Спас-Деменск. Проехали через деревню, где до этого был расположен штаб нашего полка. Женщины с детьми, старики безмолвно стояли у своих изб, провожая нас взглядом. Все было освещено зловещим огнем дальнего зарева. Через некоторое время мы подъехали к нужной нам дороге. Отступающие воинские части двигались по ней непрерывной вереницей, с трудом включились мы в этот поток. Канонада затихла. Вся ночь прошла в медленном движении, с частыми остановками. Налетов немецкой авиации не было.
С рассветом обстановка изменилась. Над нами пролетали немецкие бомбардировщики, и мы слышали далеко впереди грохот разрывов. Возвращаясь, самолеты летели бреющим полетом и поливали землю пулеметным огнем. Мы не попадали под бомбежку, - очевидно, немцы бомбили головную часть потока отступающих войск, может быть с целью затормозить общее движение. Это им удалось: мы стали чаще и подолгу останавливаться. При приближении самолетов, обстреливавших нас с воздуха пулеметным огнем, соскакивали с машин и залегали в стороне от дороги. Помню, как один раз, когда я лежал среди других солдат, приникнув к земле, один из них вдруг протянул мне каску (у ополченцев касок не было) и сказал: "Надень, будет безопасней!" Сам он был в каске, откуда у него взялась вторая - не знаю, может быть, снял с головы убитого товарища. Защиты с воздуха не было, мы за все время не видели ни одного нашего самолета, и это угнетающе действовало на людей.
Тем временем на глазах разваливалась вся организация отступления. Все части перемешались, никто не управлял движением. Карт у нас не было, не было их и у командиров других частей. Говоря о командирах, я имею в виду младших лейтенантов и лейтенантов. Командиров более высокого звания мы вокруг себя не видели. Я, скромный сержант, рассказываю о том, что было доступно моему ограниченному видению. Крупное военное событие доходило до меня в виде мелочей, доступных глазу и слуху. Внимание, мысли были сосредоточены на том, чтобы спастись от пулеметного огня, не растерять наши машины, груженные боеприпасами (это пока удавалось) и вывезти все в безопасное место, не допустить, чтобы оно попало в руки неприятеля. Во время остановок наш командир обегaл поток отступающих частей, надеясь разыскать штаб или батареи нашего полка, но все было безуспешно. Развал усиливался. Некоторые части стали сворачивать с главной дороги на прилегающие - очевидно, в поисках возможности ускорить продвижение. По сторонам вспыхивали пулеметные и автоматные очереди, но что происходило было нам непонятно.
Вскоре стало ясно, что связь с нашим полком потеряна, выяснить, как попасть в поселок, являющийся нашей конечной целью, не удается, и командир решил самостоятельно искать выход из создавшегося положения. Мы тоже свернули на проселочную дорогу, она была свободной, и стали двигаться быстрее. Но вскоре, при переезде через небольшую мелководную речку, под тяжестью груженой двухтонки деревянный мостик рухнул и машина застряла. Пришлось все машины разгружать, и после переправы каждой на другой берег загружать снова. Возможно, эта задержка сыграла для нас роковую роль.
