– Когда Панин вернулся в Москву после 16 лет лагерей и тюрем, он не пытался найти предателя?
– Нет, он не стал бы этого делать. Дмитрий не был мстительным человеком. Все, что он сделал, так это назвал фамилию негодяя в своей книге.
– Как вы думаете, что сдружило Панина и Солженицына?
– Они познакомились в «шарашке», в специальной тюрьме, где работали арестованные специалисты, ученые. Она находилась недалеко от Останкина. Зэки работали над суперновой телефонией. Между Паниным и Солженицыным возникла дружба. Панин поведал ему о другом своем товарище – Льве Копелеве, талантливом ученом. Трое зэков сблизились, несмотря на яростные споры и дискуссии, доходившие чуть ли не до драк. Панин и Копелев были абсолютно противоположные по взглядам люди. Лев Зиновьевич пребывал в ярых марксистах. И лишь Александру Исаевичу удавалось держать их, как говорится, в примирительном состоянии.
– Как вы думаете, «В круге первом» – полностью документальное произведение?
– Нет, скорее это художественный роман. Поэтому автор мог со своим героем делать что угодно. В частности Солженицын утверждает, что Сологдин (Панин) потребовал за свое изобретение свободу. На самом же деле было не так. Дмитрий Михайлович свое открытие, переложенное на бумагу, сжег. Ему надоело пребывать в «благополучной шарашке» с пайком и теплой постелью. Он искал для себя новых «приключений» и знал, что за уничтожение своей важной работы его сошлют в каторжный лагерь. Морально Солженицын был с ним солидарен. Панина и вправду перевели в лагерь смерти в Экибастуз. В нем заключенные организовали забастовку, за участие в которой Дмитрия Михайловича отправили еще дальше – в Спасский лагерь. Кстати, у Солженицына в это время обнаружили рак, который, слава богу, не свел его в могилу.
– А уже на свободе они встречались?
– Встречались, но не регулярно. А дружить, конечно, продолжали. Перед отъездом на Запад Митя встретился с Солженицыным. Они о чем-то конфиденциально договорились. Муж пообещал хранить какие-то тайны. И все исполнил.
– Но он переписывался с Солженицыным?
– Конечно, от Александра Исаевича у меня сохранилось множество писем и записок. Удивительно, что самое последнее письмо своему другу Дмитрий Михайлович написал в больнице буквально за три часа до кончины. Он все торопился завершить свой труд о пространстве. Я помогала ему. Кроме этого, он подгонял меня закончить перевод на французский язык работы о квантовой механике. Предчувствуя, что дни его сочтены, муж хотел спокойно объяснить суть своего нового инженерного открытия. В последний день, когда я уходила от него из больницы, он попросил меня прийти к нему рано утром. Хотел что-то надиктовать. Но 18 ноября 1987 года в 2 часа ночи сердце его остановилось… Я сразу же известила об этом Солженицына.
– Вся ваша нынешняя жизнь отдана памяти мужа и друга. Мне кажется, вы совершаете подвиг, стараясь, чтобы родина узнала о его судьбе как можно больше.
– Вы знаете, с одной стороны, все, что я делаю, – печальная, скорбная миссия, с другой – это самое главное в моей жизни. Я готовлю труды мужа к изданию, помогаю обществу «Друзей Панина», образованному здесь, в Париже, готовлюсь к поездке в Москву, чтобы рассказать людям о великом русском ученом и мыслителе.
1988
