– О том, что я алкоголичка, здесь пишут уже 35 лет. Но это неправда. Я пила и пью вино, как все во Франции. Целых десять лет соблюдала, между прочим, сухой закон, ничего не пила. Журналистам это мешало, им было нечего обо мне писать, и тогда они придумали, что я наркоманка. Для Парижа это банальная история. Арестовали торговца кокаином, и я была одна из ста человек, которые купили у него какую-то дозу кокаина. Меня обвиняли в нарушении закона, и, вы знаете, оба раза (какая случайность), когда Франсуа Миттеран баллотировался на выборах. Для того чтобы помешать моему другу, крайне правый журнал «Minute» обвинил меня во всех смертных грехах.
– Я слышал, что вы подавали на журналистов в суд?
– Да, их приговорили к денежному штрафу в десять тысяч франков.
– А чем вас привлекал Миттеран? Почему вы подружились?
– Заслуга Миттерана-политика была в том, что впервые за полвека он сумел возвратить к власти левые силы. А Миттеран-человек – это сплошное очарование. Его отличало чувство юмора, он любил людей, был впечатлительным, вдохновенным человеком.
«Я прятала у себя людей, за которыми охотились»
– В ваших романах мало политики. Только любовь, страсти, азарт. Но вы дружили с крупнейшим политиком Франции. Это значит, что вас все-таки волнует политика и вы не равнодушны к людям, решающим судьбы французского народа?
– Заметили вы верно, политика для меня – нечто особенное. Я долго ждала, наверное, лет двадцать, а может и больше, прежде чем у меня появился политический взгляд на происходящее, до этого мне все было безразлично.
Я слишком предавалась забавам, чтобы заниматься столь серьезными вещами. Мое первое увлечение политикой связано с алжирской войной, когда я встала по левую сторону баррикад. Я прятала у себя людей, за которыми охотились. Подписалась под манифестом французской интеллигенции, солидаризуясь с Фронтом спасения Алжира. И тогда ОАСовцы[21] взорвали бомбу возле моего дома. А я назло всему продолжала прятать раненых и французов, работавших вместе с алжирцами.
– Ну, вы, Франсуаза, и вправду герой. Не каждый способен на такое. Между прочим (наверное, у нас мало кто об этом помнит), известный советский поэт Роберт Рождественский, ныне покойный, обратился к вам через «Литературную газету» со стихотворением «Париж, Франсуаза Саган».
– К сожалению, я не знаю об этом, оно до меня не дошло. А о чем стихотворение?
– Поэт, называя вас пророком, отмечая вашу сверхпопулярность среди молодежи, призывает переосмыслить позицию отстраненности от социальных проблем и повлиять на общественное мнение.
– Но я не верю, чтобы я смогла как-то повлиять на события, чтобы меня послушали.
– Скромничаете, ведь ваши книги проникают в души читателей, а их у вас миллионы. Значит, вы все или почти все можете.
– Могу только сказать, что настоящая литература вечна. Все же остальное временное, все проходит. В демократическом государстве отнюдь не обязательно заниматься политикой. Художника должно волновать искусство с эстетической точки зрения. Когда Достоевский писал «Бесов», то он писал о действительно важных общественно-политических проблемах. Но он написал и «Идиота», в котором политика не играет доминирующей роли.
– Я слышал мнение людей о том, что ваши романы – это как бы академия любви, некая наука интимных отношений.
– Не уверена. Этим делам в школе не обучаются. И в академии тоже.
Ушла от мужа – читателя газет
– Герои ваших романов совершают какие-то поступки, волевые движения, меняя судьбу, биографию. Как и вы, наверное, в личной жизни?
– Да, свою жизнь я меняла несколько раз. Первый раз я вышла замуж в двадцать два года. И когда однажды вошла в свою квартиру и увидела мужа, читающего на диване газету, то сказала себе: «Что я наделала, неужели вот так я буду жить до конца своих дней с мужем, читающим газеты?» Упаковала чемоданы и вышла из дому. Навсегда. Муж лишь крикнул: «Ты куда?» Это был развод без сцены. Ради справедливости надо добавить, что мой поступок его не огорчил. А если бы я увидела его несчастным, может быть, не поступила бы так.
– Вы человек импульсивный, решительный, волевой?
