«Люсенька, будьте моей женой…» – сказал ей Семен Кирсанов на другой день после знакомства.
Моя встреча с вдовой Семена Кирсанова Людмилой произошла в Москве в конце 70-х годов. Я не помню, кто познакомил меня с ней и где мы беседовали… Помню лишь, что молодая вдова культового поэта XX века, друга Маяковского и Есенина, после смерти мужа то появлялась в Москве, то надолго исчезала. По одним слухам, жила в Испании, по другим – где-то в Хорватии. Чем она занималась, на что жила, я так и не понял… Говорила и говорила, перескакивая с темы на тему, не давая мне возможности задать вопрос. После единственной нашей встречи в моем архиве осталось вот это полуинтервью, полумонолог Людмилы Кирсановой. Мне кажется, что он весьма интересен.
Известный советский поэт Семен Кирсанов родился 5 (18) сентября 1906 года в Одессе. Учился на филологическом факультете Одесского института народного образования.
В 1924 году познакомился с В. Маяковским, стал его горячим последователем. В 1926 году переехал в Москву, вошел в литературную группу «ЛЕФ». К поэзии С. Кирсанова неоднократно обращались композиторы-песенники. Особую известность приобрело его стихотворение «У Черного моря», положенное на музыку его земляком композитором М. Табачниковым, а получившаяся песня впервые исполнена еще одним одесситом – Л. Утесовым.
Умер Кирсанов в Москве 10 декабря 1972 года. Лиля Брик[6] почему-то сказала о нем: «Его не любила ни одна женщина».
Но многие его стихи – о любви.
– В то время я была студенткой МГУ и, как и все, занималась так называемой общественной деятельностью. Но я не любила ею заниматься. Это было не для меня. Москва тогда строила Черемушки. И я оказалась в числе строителей. Сохранилась фотография, где я таскаю кирпичи возле деревеньки Вознесение. Как-то меня послали в какой-то барак агитировать. Я увидела жутких обросших мужчин. В бараке не было ни горячей, ни холодной воды. Я сумела помочь ребятам и «пробила» им воду. И в знак протеста против того, что я повидала, перестала заниматься этой общественной деятельностью. Тогда меня сняли со стипендии. По отношению ко мне поступили жестоко, ведь я жила без помощи родителей. В семье нас было пятеро детей. Я единственная училась в Москве, и иногда по праздникам родители присылали мне сто рублей тогдашними деньгами. Окончательно поняв, что так жить невозможно, я устроилась на кафедру простой лаборанткой, подрабатывать…
Шел 1955 год. Вдруг однажды декан факультета, на котором я училась, приглашает меня к себе в кабинет и ошарашивает новостью: «Вюдмива (вместо „л“ он говорил „в“) Михайвовна, идите повучите стипендию». Я обомлела, но, тем не менее, мне и вправду выдали стипендию аж за четыре месяца сразу. – 1200 рублей! Я получала «хрустящую» сталинскую стипендию. И вот я, счастливая, врываюсь к подружке, девочке из Симферополя, жившей в соседней комнате, и буквально ору на все общежитие: «Лизка, сегодня гуляем!» И мы идем во МХАТ. Билеты на двоих купила я. Шла «Анна Каренина». Тот день мне запомнился совершенно четко – 26 марта 1955 года. Эта дата прямо осела в моей памяти. Деньгами, МХАТом, такси. Ведь мы с Лизкой поехали на такси. Выходим из театра, вокруг которого тогда были какие-то маленькие магазинчики, заходим то в один, то в другой. И вдруг сталкиваемся с мужчиной необыкновенной красоты, волосы с проседью, шикарный шарф, пальто в рубчик… Он вошел в магазин и сразу обратно. А я была девочка интересная, и Лизка бросает: «Вон тот дядька на тебя посмотрел, зашел в магазин и вышел, наверняка за тобой…». Я шучу: «Ну, скажешь тоже, за мной… Давай-ка лучше купим лук». И вдруг слышу в спину вопрос: «Девушка, посоветуйте, что лучше купить». Я парирую: «Ну что покупают в марте! Конечно, зеленый лук…». И мы пятимся от него. А Лизка мне шепчет: «Фу-у-у, дура!» Спускаемся к старому «Националю», там была стоянка такси. Стоим, а Лизка все причитает: «Видишь ли, ей не нравится такой красавец». Я в ответ: «Почему? Он мне очень понравился». Ведь в каждой женщине есть какое-то особое свое зрение. И слух свой. Поэтому она сразу все схватывает. И я все поняла, хотя совершенно не знала этого человека. Вдруг этот «пальто в рубчик» подходит к нам и говорит: «Девушки, хотите, я подвезу вас?» Рядом стоит «Победа» серого цвета. А вы знаете, что значила в те времена «Победа»? Мы немного растерялись, а он представляется: «Семен, физик, – и показывает на своего шофера, – Анатолий Владимирович». И сразу дальше: «Ну, так куда вас подвезти?» – «На Ленинские Горы, – говорю, – В МГУ». А Лизка сзади щиплет меня и шипит: «Ты что, мы же их не знаем!» Но я решаюсь: «Поехали!» Садимся. Лизка продолжает шипеть… Я тогда еще не курила, только «для понта» носила в сумочке сигареты «Фэмэли» в такой красной длинной коробочке с серебряной или золотой окантовкой. Достаю эти сигареты, а «пальто в рубчик» вынимает из кармана шикарные английские сигареты в жестяной коробке с морячком. И тут началась блестящая игра. «Где вы учитесь, девочки?» – «На физическом», – не знаю, почему я так брякнула, ну просто хотелось поиграть. Нейтроны, позитроны, синхрофазотроны… (А были мы геологички.) В общем, домчались до МГУ. А я все сидела и думала, что делать, если этот господин напросится в гости. Ведь пройти в общежитие было очень трудно, почти невозможно. Ко мне как-то приезжала мама, так пропуск ей я выбила с большим трудом. И нам пришлось расстаться с незнакомцем. Прощаясь, он написал мне на коробке спичек свой телефон, а я на его коробке – свой. Расстались. С Лизкой еще долго обсуждали произошедшее. Она очень ругала меня за вольность мыслей.
