Лучше шагать по грязи, чем среди могил. Пустырь делила пополам грунтовая дорога из леса – короткий путь на федеральную трассу. Снег рыхло белел в ложбинках зерном. Аня шагала по сухостою вдоль дороги, надеясь невредимой добраться к людям.
Спустя минут пять быстрой ходьбы за спиной возник шум приближающегося автомобиля. Аня отдалилась от кривой колеи дороги без оглядки. Автомобиль, как назло, сбавлял ход вровень с ней.
– Подвезти? – услышала она знакомый голос.
В открывшемся окне нечетко просматривалось лицо Сыча. Аня с облегчением выдохнула, впервые настолько обрадовавшись встрече с ним. Сыч открыл переднюю дверцу, приветливо поздоровался, и она заспешила к авто.
– Не ожидала здесь встретить кого-нибудь, – нарушила молчание Аня, когда паника унялась и автомобиль съехал с пригорка.
– И я. Гуляешь?
Сыч смотрел впереди себя, плохо скрывая недоумение.
– Я хотела проведать могилу тети. Но там заблудиться можно.
– Позвала бы брата.
– После школы он психованный.
Сыч понимающе кивнул.
– Как он? Справляется? – вдруг проявил участие.
– С трудом.
Аня смотрела сквозь лобовое стекло и не замечала дороги, раздумывая о том, что время подтачивает память, но не горе. На зеркале заднего вида болтался мешочек с освежителем. Печка жгла воздух. Камфорные эфиры напоминали погребальные благовония, из которых устойчиво раз за разом проступала гарь: горкло-древесный дымок, характерный для степных пепелищ.
– Кладбище стало шире, – жаловался Сыч. – Даже лес рубят с окраины.
Она чихнула, и извинившись, заметила:
– Сирень разрослась. Там… там собака бродит. – Аня покосилась на каменную кладку кладбищенского ограждения. – Среди могил.
Сыч напрягся:
– Собака? – и заглянул за попутчицу.
– Не здесь. Среди могил. Овчарка в желтом ошейнике. Кому пришло в голову выгуливать ее на кладбище!
Аня невольно покосилась на запястье Сыча – на кожаном ремешке болтался завиток окислившейся бронзы.
– Она напала?
– Нет. Нет, просто… жутковато с ней находиться… там. А ты?..
– Я из Южанки.
– Ого!
– Да, навестил родственников.
– Ты в автосервисе работаешь? Как поживает Марина Федоровна?
– Дядю похоронили, – ответил Сыч дороге. – Больше года уже. Тетя сразу уехала к брату.
– Соболезную. – Аня царапнула ноготком рукав куртки. – А Настя?
– В Питере. Мастерскую и магазин теперь я держу. Точнее, поддерживаю.
– Один?
– Нет, с другом дяди. Мать отказалась переезжать. После смерти отца ей здесь нездоровится.
Аня провела заунывным взглядом деревья за мостом:
– Как я ее понимаю.
Они повернули на Сажной, и Аня отвлеклась на размышления. Получается, в доме Глотовых теперь обосновался Сыч. Племянник. Марина Федоровна вместе с Диной работали в школе, первая – учителем истории, вторая – библиотекарем. Они неплохо ладили, вместе создавали школьный музей. А вот с мужем Марины Федоровны, местным предпринимателем Касьяном Глотовым, у Дины отношения не клеились. Он был человеком хозяйственным, но хамоватым, вспыльчивым и грубым. Лет до двенадцати Аня считала его охотником, настолько часто он появлялся с ружьем в лесу, иногда – с заикающимся братом, лесничим Фомой Сычевым, отцом Кости. После смерти отца мать забрала Костю, переехала к родителям за шестьдесят километров, в станичный городок Южанку. Но Сыч уже сдружился с местным хулиганьем, и все каникулы гостил у родни в Сажном. Дядя ему бездельничать не позволял: гонял с мелкими поручениями, в мастерской приплачивал, учил охоте. Поначалу отечески опекал, но где-то в классе десятом отношения с племянником разладились вдрызг. Сыч отличился в нескольких драках с задержанием, и дядя его выставил.
Подростки Сажного Глотова ненавидели. Он ополчался зверем, стоило только сунуться в чащи леса, или (упаси боже!) к насаждениям елок. Местные едва ли не с разрешения ходили через лес к сосновому холму за грибами. Глотов водил дружбу с директором департамента лесного хозяйства области, негласно верховодил в лесхозе и владел елочным питомником за холмом. Проблемы поселка решались при его обязательном участии. Создавалось впечатление, что со смертью Глотова Сажной осиротел и развалился.
– Сейчас здесь жилье сдают за бесценок, – негодовал Сыч, словно отвечая ее мыслям. – Местные бегут к цивилизации.
