– То-то и оно. А в чем тут дело, коллега, не догадываешься?
– Видимо, все-таки разные состояния. Радиус действия, что ли, разный.
– Почти допер. У каратиста очень узкий вход в ОС – слишком технический и однозначный. Он как бы влезает в ОС – с помощью привычных движений, разученных назубок. И вместо «я могу» у него получается «вот здесь я могу» – он весь сжат в этих рамках. ОС у него подпирается привычкой и освоенностью территории, – за рамками – за пределами боя мастер не в силах справиться со своим неможеством... А все привычка пользоваться одним-единственным оружием – поневоле попадаешь в зависимость от оружия – как рыцарь в латах.
– Ясное дело. Автоматизм и дает гарантию уверенности.
– Вот видишь. А ведь ОС предшествует всяким гарантиям. Поэтому ты чепуху порешь, уважаемый партайгеноссе. Тут ведь дело такое – что-то всегда предшествует. И у немога в том числе. Он ведь почему «немог»? Потому что еще до всякой практики у него засела дурацкая установка: «я не могу». Еще ничего не попробовал, а уже сжат и скован, потому что «не могу», дескать. Да кто сказал, что ты не можешь, и кто тебе мешает мочь? Немоги думают, что мы самовнушением владеем, потому и моги. А я бы сказал, что первая техника – избавление от самовнушений. Надо прежде всего перестать внушать себе ежеминутно «не могу», перестать дрожать от неможества и делать все вслепую – тогда и мочь будешь. «Могу» – это больше, чем «знаю», или чем «обучен». Раз «могу» – то могу и знать, и обучиться, и обучить – из ОС, а не для ОС. Практику могов, почти всю, можно усвоить только из Основного Состояния. А ты говоришь: «нет гарантий, вот и не могу», – все наоборот, коллега, «не можешь» – значит нет и не будет тебе гарантий. Моги.
Тут я вмешался, поскольку меня заинтересовал ход мысли Зильбера, и я решил сообщить ему итог своих недавних размышлений.
– Слушай, Зильбер, я вот что думаю. Может быть, мы все в чем-то, в какой-то узкой области моги? Или хотя бы так. Каждый приобщенный к творчеству, вообще всякий мастер – мог в том, в чем он мастер. Ну, по крайней мере в какие-то минуты, на вершинах своего мастерства. Рафаэль, расписывая Сикстинскую капеллу, разве не был вдохновлен, разве не из состояния «я могу» сотворены полотна Ван-Гога, книги Гете, музыка Баха? Может, определенный талант, присущий человеку, как раз и состоит в указании того пространства, в котором «я могу»? И тогда мог – просто тот, кто не ограничивает себя одной сферой, – как ты говоришь, техническим и зависимым способом вхождения в ОС, но может продлять и распространять ОС за пределы «таланта». Что скажешь?
– Говоришь, все мы «немножко моги», – прищурившись, произнес Зильбер. – Ну, в чем-то ты прав. Но столь же и неправ. ОС это азбука, с него только начинается обретение могущества. Поэтому очень подозрительно, с чего это люди так обожествляют минуты вдохновения? Тут тебе и труд, и муки творчества, и вообще все эпитеты из Евангелий. Поэты сплошь пишут о том, какое божественное состояние испытывает поэт, да и другие художники в широком смысле слова дают все больше зашифрованное описание испытываемого состояния вместо того, чтобы творить, мочь и делать из утвержденного плацдарма духа. А главное, обрати внимание, все творческие взлеты, все «таланты» приписаны к Логосу, к какому-то крайне искусственному и вычурному занятию, если вдуматься. Ну почему это обязательно надо браться за кисть, ставить перед собой мольберт, раскладывать краски и вычислять перспективу? Или нанизывать созвучия? И все вокруг убеждают, что сие странное занятие бесподобно и божественно, и дано лишь избранным. А стоит выйти в своем «могу» за эти причудливые барьерчики, именуемые условностью искусства, и заняться чем-то безусловным, проявить энергетику сознания прямо среди вещей, стихий и душевной суеты ближних своих, так сразу ты уже не избранник богов, а нарушитель предвечных установлений, одержимый нечистой силой. Почему освещен (или «освящен» – я не уточнил) только один путь к созданию подобий, да еще и самых безопасных и трудоемких? Может, кто-то заинтересован навечно приписать могущество к условности и прославляет это всячески как гениальность и божественность? Вдруг кто-то боится конкуренции? – И Зильбер лукаво взглянул на меня. – Ты попроси у Гелика его рукопись. Может, даст почитать, там у него любопытные соображения имеются.
