— Привет, тетя Молли.
В отличие от остальных отпрысков Фэб и Дэна восьмилетняя Ханна не подбежала, а спокойно подошла к тетке. Хотя Молли любила всех четверых одинаково, все же относилась к этой беззащитной и слишком уязвимой девчушке, не обладавшей ни ловкостью, ни безграничной самоуверенностью сестер и брата, немного иначе. Ханна с самого рождения была чересчур чувствительной, безнадежно романтичной мечтательницей, одаренной богатым воображением, обожавшей читать и рисовать. Словом, копия своей тетушки.
— Мне нравятся твои волосы.
— Спасибо.
Проницательные серые глаза мгновенно подметили то, что ускользнуло от внимания старших сестер: грязь на брюках Молли.
— Что стряслось?
— Упала на автостоянке. Ничего страшного.
Ханна задумчиво прикусила нижнюю губу.
— Тебе уже рассказали, как поссорились папа и Кевин?
Девочка явно расстроилась, и Молли знала почему. Кевин иногда бывал в доме Кэйлбоу, и Ханна, совсем как ее глупая тетушка, втайне вздыхала по нему. Только в отличие от чувств Молли любовь девочки была чиста и невинна.
— Люди должны отвечать за свои поступки, солнышко, и Кевин не исключение.
— И что с ним теперь будет? — прошептала Ханна.
Молли, в полной уверенности, что Кевин очень скоро утешится с очередной моделью, едва говорящей по-английски, но зато превосходно владеющей всеми эротическими приемами, рассеянно ответила:
— Думаю, он остынет, и все обойдется.
— Боюсь, как бы он не натворил глупостей.
Молли отвела со лба Ханны прядь светло-каштановых волос.
— Снова спрыгнет на лыжах с вертолета, как перед игрой с «Бронкос»?
— Он, наверное, просто не подумал.
Еще бы! Вряд ли ничтожный мозг Кевина способен вместить больше одной мысли! Да разве он может думать о чем-то, кроме футбола? Весьма сомнительно!
Но Молли не собиралась делиться своими соображениями с Ханной.
— Мне нужно поговорить с твоей мамой, а потом мы сможем поехать.
— А после Ханны моя очередь, — напомнил Эндрю.
— Я не забыла, милый, — заверила Молли.
Дети любили ночевать в ее крошечном кондоминиуме на Северном Берегу. Обычно они проводили с теткой выходные, но завтра, в четверг, учителя будут заняты на каком-то семинаре, поэтому Молли решила пригласить к себе Ханну.
— Собирай рюкзак. Я быстро.
Оставив детей, она направилась вниз по коридору, украшенному фотографиями, отражавшими историю «Чикаго старз».
Первым висел портрет отца, и Молли заметила, что сестра подчернила рога, которые давным-давно пририсовала к его голове.
Берт Сомервиль, создатель команды, давно лежал в могиле, но забыть о его жестокости дочери так и не смогли.
Далее следовали официальный портрет Фэб Сомервиль, нынешней владелицы команды, и фото ее мужа, Дэна Кэйлбоу, сделанное в те времена, когда он был старшим тренером, а не президентом «Старз». Молли, улыбаясь, рассматривала снимок своего импульсивного зятя. Дэн и Фэб воспитывали ее с пятнадцати лет и даже в худшие времена были куда более любящими и заботливыми родителями, чем Берт Сомервиль — в лучшие.
Красовался здесь и портрет Рона Мак-Дермита, первого и единственного генерального менеджера команды, или просто «дяди Рона», как называли его дети. Фэб, Дэн и Рон делали все возможное, чтобы как-то совместить титаническую работу по управлению командой НФЛ и семейную жизнь. За эти годы произошло несколько реорганизаций, в результате которых Дэну, покинувшему было «Старз», пришлось вернуться.
Молли сбросила пальто и критически посмотрела на свое отражение в зеркале. Хотя короткая асимметричная стрижка шла ей и подчеркивала разрез глаз, Молли никак не могла успокоиться на достигнутом и выкрасила темно-каштановые волосы в ослепительно яркий оттенок рыжего. Новый цвет делал ее ничем не примечательное лицо более выразительным. Нет, не то чтобы она жаловалась на свою внешность. Нормальный нос, нормальный рот, нормальная фигура — не слишком тощая, не слишком толстая. Короткий взгляд на бюст напомнил о том, с чем она давным-давно смирилась: для дочери шоу-герл она выглядит явно обделенной природой.
А вот глаза ее огорчали меньше — Молли втайне верила, что легкая раскосость придает ей таинственный вид. В детстве она любила закрывать комбинацией нижнюю половину лица, воображая себя прекрасной арабской шпионкой, Она со вздохом стряхнула грязь с брюк, вытерла любимую сумку и, подхватив стеганое пальто, направилась к кабинету сестры.
