— Да при чем тут дискриминация! — и не подумал сменить тон этот самый капитан. — Вы хоть представляете, какая это морока и риск для здоровья для тех, кто не рожден усовершенствованным?
— Хочу напомнить, друг мой, что первые шаги в освоении космоса сделаны теми самыми неусовершенствованными, о коих Вы столь заносчиво отзываетесь!
— Я ни в коей мере не собирался оскорблять память первопроходцев и умалять их заслуги, но сейчас космические путешествия приобрели совершенно другие размахи и продолжительность, и людям, не имеющим специфических особенностей, они даются не просто трудно, а иногда и наносят непоправимый вред организму. И меня невероятно бесит необходимость быть за это ответственным.
Мне надоело слушать, и, однократно стукнув по двери, я шагнула внутрь.
— Какие же амбиции надо иметь, чтобы причислять себе ответственность за воздействие невесомости, космической радиации и прочих природный факторов на человеческий организм, — желчно произнесла я, рассматривая индивидуума, самолично возложившего на себя столь тяжкую ношу.
— София, наконец-то, — как-то чересчур радостно поднялся мне навстречу Пилад Зеска, единственный и неповторимый руководитель нашего центра сколько себя помню. Когда в мои три с половиной он появился на одной из вечеринок выходного дня в доме моих родителей, я испугалась его экзотической внешности, племенных тату и мимики едва ли не до усрачки. Годы спустя я уже не представляла своей жизни без его присутствия и временами диковатой бесцеремонной манеры поведения, что, как ни странно, пленяла женщин. Когда-то Пилад стоял у истоков и в прямом смысле у фундамента центра вместе с моим отцом и после смерти папы, очевидно, считал своим долгом опекать меня так или иначе.
— София, знакомься, это Рожер Тюссан, капитан одного из наших «Ковчегов». Думаю, тебе знакомо его лицо и ты слышала о нем.
Я уставилась на будто нехотя поднявшегося высокого брюнета, сухо кивнувшего мне и не потрудившегося скрыть недовольство после быстрого взгляда, просканировавшего меня с головы до ног. Ну ещё бы, благодаря шумихе в новостях, только слепой не узнал бы этого красавчика в лицо и не вспомнил бы каждой детали его биографии.
Модификат, рост — двести пять сантиметров, возраст — тридцать шесть лет, тип европеоидный, цвет глаз светло-карий, хотя по мне так скорее золотисто-желтый. Ρодители данного индивидуума были прямо-таки помешаны на космосе и поэтому заказали максимальный пакет усовершенствований, благодаря которым Ρожер с малых лет практически жил как минимум на орбите Земли, не испытывая ни малейших проблем со здоровьем, неминуемо возникающих у Естественных и даже у многих модификатов. Οтличник, эрудит, потрясающие достижения в математике и навигации, способности руководителя и адаптация выше всяких похвал, да к тому же ещё и красавчик, каких мало даже среди измененных. Короче, идеальный кандидат на роль капитана на первом «Ковчеге» в глазах всей земной общественности. И с этой минуты — заносчивый засранец в моих.
— Знакомо, — сдержанно ответила я.
— Рожер, а это София Старостина, о которой, собственно, и была речь. Талантливейший биолог с неординарным мышлением, просто хороший человек и потрясающая женщина.
— Я вижу, — без всякого выражения ответил Тюссан, снова окатив меня ледяным взглядом от макушки до пят. — Что касается Вашего замечания, госпожа Старостина, то хотел бы отметить, что во время длительного перелета вся ответственность за любой аспект жизни и здоровья каждого члена экипажа ложится непосредственно на совесть капитана. Так что мои слова не следствие амбиций, а нормальное желание свести возможные будущие риски к минимуму.
Может и так! Но однозначно быть таким засранцем — это ещё не причина!
— Хотите совсем не рисковать — формируйте команду из андроидов! — огрызнулась я, ощущая, что выдержать его прямой, подавляющий взгляд — серьезное испытание для мня.
— Я не упоминал о том, что в принципе боюсь рисковать, — недобро прищурился на меня прославленный красавчик. — Лишь о том, что брать в команду кого-то настолько…
— Друзья мои! — вежливо, но властно вмешался Пилад, для большего эффекта хлопнув огромными ладонями по столешнице, и она тут же из прозрачной стала густо-пурпурной, реагируя на настроение хозяина кабинета. — Может, мы перейдем сразу к делу, учитывая, что у нас действительно каждая минута на счету.
