— И все-таки придется. Тем более, что и у Голованова есть кое-какие мысли по этому поводу.
Понимая, что Турецкого не переубедить, к тому же он был полностью прав в своих выкладках, Яковлев вынужден был согласиться.
— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но нам неизвестно, сколько боевиков работают на Чистильщика, и, думаю, взять его только твоими силами…
Турецкий на это только руками развел. Мол, ваша правда, товарищ генерал. И если вы подключите к этому делу группу захвата, я вам только в ножки поклонюсь.
Заканчивая монтаж внешнего периметра видеонаблюдения, Голованов уже третьи сутки подряд до ночи засиживался в «Приме», и когда предупредил «хозяйку», что этой ночью ему, видимо, придется задержаться здесь до утра, чтобы уже окончательно «довести до ума» всю систему, это не вызвало ни возражений, ни удивления. Надо так надо. Валентина Ивановна все больше и больше утверждалась в своем решении поставить его начальником службы безопасности агентства, и он становился своим человеком в этом доме.
Последней «Приму» покидала Оксана, и когда Голованов наконец-то остался один, он тут же достал из внутреннего кармашка «ветровки» свой мобильник.
Двадцать три двадцать. Турецкий уже давно ждал его звонка, а он никак не мог выпроводить Оксану, которая уже не скрывала своих чувств и готова была отдаться ему даже на рабочем столе, заваленном камерами видеонаблюдения, какими-то проводками, платами и прочей электронной хренотой.
— Саша, это Голованов. Что у вас?
— Вроде бы как все под контролем. Что у тебя?
— Я на месте. Один.
— А что с нашим делом?
— Порядок! И как только дашь знать…
— Тогда все, отбой. Жди звонка.
Голованов отключил мобильник и, положив его на журнальный столик, направился в «поварской» закуток, чтобы сварить себе кофе. Еще неизвестно, сколько придется ждать звонка Турецкого, а изъять «вахтовый» журнал, в который мадам Глушко заносила все записи выезда моделей к клиентам и на подиумы, и который она хранила в своем рабочем кабинете, можно было только после завершения всей операции по захвату Чистильщика и его людей.
Попросив Ирину заварить кофе покрепче и отказавшись от рюмки коньяка, который, по мнению жены, должен был снять напряжение, Турецкий сидел «на телефоне» и ждал развязки все туже затягивающегося узла. Только что прозвонился Плетнев и сообщил, что наблюдатель, появившийся во дворе его дома два часа назад, продолжает «скучать» на скамейке напротив его окон, и это было очень хорошо. Значит, Чистильщик, контролируя сотрудников «Глории», решился на «второй вариант». Это же подтверждал и недавний звонок Агеева, который уже двое суток кряду не отходил от Марины ни на шаг. В глубине двора он вновь засек силуэт наблюдателя, который исправно нес свою вахту.
Турецкий также находился дома, и это позволяло Чистильщику сделать решительный шаг. Папка, переданная Ирине ответсеком «Шока», дожидалась своего часа в сейфе «Глории», взломать который не представляло особой трудности.
Теперь оставалось только ждать.
Притаившись за перегородкой, которая разделяла смежные комнаты «Глории», Трутнев прислушался к скрежету отмычки, которой Чистильщик и его напарник пытались открыть входную дверь, затем характерный щелчок и лучик света от карманного фонарика, прорезавший застывшую, казалось, темноту. Трутнев не мог понять, каким образом Чистильщик отключил сигнализацию, да, впрочем, это было не столь уж и важно.
Лучик света прошелся по комнате и словно замер на громоздком сейфе, поверх которого стоял небольшой телевизор.
— Ну? — судя по всему, этот свистящий шепот принадлежал Чистильщику.
— Без проблем. Готовь бабки.
— Все будет, как договорились. Работай!
Трутнев почти почувствовал, как замерли перед прыжком бойцы ОМСНы[2], и как только в замочной скважине сейфа скрежетнула вставленная в нее отмычка, с трех сторон ударили мощные лучи фонарей и…
Два коротких вскрика, лагерный мат, тяжелые смачные удары, словно дубинкой били по куску говядины, и не прошло десяти секунд, как все было закончено.
Трутнев подошел к крупному мужчине, что лежал лицом в пол у входа, тронул ногой окровавленную голову и показал старшему группы захвата большой палец.
