«Времени нет на всякое говно глаза пялить».
«А зря. Надо бы иной раз и к говнецу приложиться, тем более, что сама в нем по уши завязла».
«Ну, не тебе, положим, об этом судить. Говори, чего вдруг позвонить надумал?»
«Надумал… дерьмо собачье».
«Ты бы того… слова подбирай».
«Сейчас ты у меня сама слова подбирать будешь. Труп всплыл!»
Глушко даже не уточнила, чей. Только и того, что спросила:
«Где?»
«Все там же, на прудах».
«И… и что?»
«Ментовская контора на ушах стоит».
«И… и что… Стаська?»
«Да, твоя Кукушкина. Видимо, уже прошло опознание».
«Но… но как они могли на нее. выйти?»
«Могу только догадываться».
«Петровка?»
«Не похоже».
«Тогда кто же? Насколько мне известно, все концы были обрублены».
«Видать, не все. Впрочем, я догадываюсь, кто».
«Прокуратура? Городская?»
Видимо, в силу каких-то причин звонивший не очень-то спешил раскрывать свои карты.
«Чуток попоздней скажу, когда хрусты понадобятся».
«Какие еще хрусты!» — видимо возмутилась Валентина Ивановна. — С тобой же Серапион полностью расплатился».
Она впервые обозначила имя своего клиента, и это была удача, о которой майор даже помышлять не мог.
«Так ты что же думаешь, что я зелень в банке храню или, может, под подушкой дома прячу?.. Короче, слушай сюда! Если все действительно так, как я думаю, а я ошибаюсь редко, то буквально не сегодня-завтра мне понадобится много денег, чтобы раз и навсегда закрыть пасть особо любопытным. Врубаешься, надеюсь? После чего мне надо будет на какое-то время смотаться из Москвы. Возможно, даже уехать за бугор. А для этого, как сама понимаешь, тоже нужны бабки и немалые».
«Но послушай! Ведь это уже твои проблемы».
«Не-е, не только мои. Это общие проблемы. И твои, и мои, и Серапиона».
«Ладно, хорошо. А сам-то он что?»
«Да ничего. Сказал, что сам из этого дерьма выкрутится, а вот нам с тобой неплохо бы и меры кое-какие предпринять».
«То есть дал полный карт-бланш?»
«Считай, что так».
«Козел!»
«Вот и я о том же. И поэтому мне потребуется валюта. Лучше всего, если в евро, но можно и зеленью».
«Сколько?»
«Триста!»
«Чего… триста?»
«Тысяч! Долларов».
«Но ведь это же…»
«Ты хочешь сказать, грабеж? А я хочу сказать, что дешево отделалась. Да, и вот что еще. Не психуй и не вздумай предпринимать что-то со своей стороны, можешь дров наломать. Так что, ты и Серапион — бабки, а всю работу я беру на себя. Все, до связи! Звонить буду в силу необходимости».
Перечитав еще раз распечатку телефонного разговора, Трутнев подчеркнул карандашом те строчки, на которые необходимо было обратить особое внимание, провел расческой по волосам и, перекрестившись на окно, за которым просматривался внутренний двор Главного управления внутренних дел Москвы, поднял доисторически черную телефонную трубку.
— Майор Трутнев!
— Да, Владимир Михайлович уже спрашивал о вас.
— Он мог бы принять меня?
— Секунду… Да, заходите.
Доложив Яковлеву о телефонном звонке, поступившем на мобильный телефон Глушко, Трутнев положил на стол распечатку и, наблюдая за тем, как генерал вчитывается в строчки, ждал его реакции. По его твердому убеждению, мадам Глушко уже можно было брать со всеми вытекающими последствиями и колоть ее до самой задницы, пока не согласится на «чистуху». Однако Яковлев не торопился с выводами. Ткнув пальцем в подчеркнутые Трутневым строчки и негромко произнес:
— Вот тут ты абсолютно прав, майор. Чистильщик, а это, судя по всему, он, намерен провести какую-то акцию по «Глории» и, чтобы не искушать судьбу, свалить на время за границу.
Сергей Трутнев не был бы муровским опером, если бы не относился с долей скептицизма к различного рода агентствам, которые зачастую не только мешали проводить оперативно-розыскные мероприятия, но даже гадили порой операм, и поэтому не мог не возразить хозяину этого просторного кабинета:
— Вы думаете, что слова «закрыть пасть особо любопытным» относится к «Глории»?
Яковлев с удивлением уставился на майора.
— А ты что же думаешь, к тебе? Или, может, ко мне?
— Нет, конечно, но…
— К следователю прокуратуры?
— Ну-у, не могу, конечно, точно сказать, однако…
— А если не можешь, тогда помолчи, — посоветовал Яковлев. — А чтобы прочистить тебе мозги, скажу больше. Не ввяжись в это дело Турецкий с «Глорией», мы, как это ни прискорбно говорить, вряд ли вышли бы на это преступление, и Чистильщик все прекрасно знает. И его обещание «закрыть пасть особо любопытным» не простые слова.
