Энди вырос в Нью-Джерси, и несколько лет назад его выгнали из школы. Теперь он жил в городе, перебивался случайными заработками, думал о поступлении в художественную школу и тусовался с торговцами крэком. У него были кудрявые рыжие волосы, и он очень редко мылся. Однажды днем мы с Ли сидели в гостиной и играли в «Нинтендо», и тут на лестнице из подвала появился Энди. Он стоял там в одних трусах и ничего не говорил – только оглядывался, почесываясь.
– М-м-м… Эй, Энди, – сказал Ли.
– Эй.
– Что происходит? – спросил я. Он задумался.
– Я только что понял, что просидел в подвале сорок восемь часов. Подумал, что надо бы выйти погулять.
Он постоял еще, моргая, пару раз оглядел комнату, а потом, не сказав ни слова, спустился обратно по черной металлической лестнице в подвал.
– Ли, – шепнул я, отложив джойстик, – Энди стал совсем странным.
Ли ничего не ответил – он только что заново запустил «Супер Марио». Мы много играли в «Супер Марио», потому что это была единственная игра, которая шла в комплекте с «Нинтендо» (мы иногда называли ее «Ноу-френдо»). С месяц назад я вернулся домой и увидел, как Пол, Дамьен и Ли сидят на диване и смотрят «Супер Марио» по телевизору. Ли вывел игру на новый уровень: записал ее на видео, а потом все сели и стали ее смотреть, как кино. Иногда мы обсуждали, не купить ли какую-нибудь новую игру, но картриджи стоили 15 долларов, а ни у кого из нас таких лишних денег не было. Так что мы сидели на матрасе и в своей нищете снова и снова играли в «Супер Марио».
– Жалко, что ты сумасшедший, – шепнул Пол.
Я засмеялся.
Через неделю после того, как Энди вышел из подвала, Пол (он поступил в Университет штата Нью-Йорк в Перчейзе) приехал в город и остановился со мной и Ли. Мы все снова сидели на матраце и играли в «Супер Марио». Пол внезапно встал, отключил «Нинтендо» и сказал:
– Надо устроить вечеринку с танцами.
Он подошел к магнитофону и включил кассету Jane’s Addiction. Комнату заполнил громкий лай собак – заиграла песня Been Caught Stealing.
У нас было правило: если кто-то говорит: «Надо устроить вечеринку с танцами», то танцуют все. Без исключения. Скача по гостиной под музыку, мы услышали, как Энди орет что-то из подвала. Мы не понимали ни слова, но решили еще попрыгать, потому что нам показалось забавным доводить Энди до белого каления.
Потом Энди взбежал вверх по металлическим ступенькам.
– Заткнитесь! Заткнитесь на хер! – заорал он, когда вышел в комнату. Пол выключил магнитофон.
– Сука, ненавижу это место! – заорал Энди. – Ненавижу это все! Заткнитесь! Просто заткнитесь, бл*! Идите на х*й! Мудаки!
Он повернулся и убежал обратно в подвал. В гостиной повисла тишина. Мы пораженно переглянулись.
– Ваш сосед что-то по виду не очень доволен, – сказал Пол.
– И, по-моему, не очень здоров, – сказал Ли.
– Ну что, дальше танцуем? – спросил я. – Ставим Black Flag?
Пол засмеялся.
– Не, – ответил он. – Пойдем лучше в «Беннис» и поедим бурритос.
Мы на цыпочках вышли из дома.
– Пока, Энди, – прошептал Ли, пока мы шли по коридору.
– Жалко, что ты сумасшедший, – шепнул Пол. Я засмеялся.
– Пожалуйста, не режь нас, безумец.
Купив в «Беннис» веганские буррито за 4 доллара, мы пошли в наш любимый зал игровых автоматов в китайском квартале, чтобы поиграть в крестики-нолики с курицей. Я был веганом и борцом за права животных, но просто не мог не сыграть партию в крестики-нолики с курицей в ее плексигласовой коробке с надписью «Курица выигрывает!». Игровой зал располагался в глубине китайского квартала, и я решил, что курица, играющая в крестики-нолики, скорее всего, счастливее, и за ней лучше ухаживают, чем за курами, которых ощипывают и вешают на витринах ресторанов на Пелл-стрит. За прошедшие годы мы с друзьями сыграли бесчисленное количество партий в крестики-нолики с курицей, и по какой-то причине курица всегда выигрывала.
– Я вчера ночью пошел и купил бензина, – сказал Энди. – Собирался сжечь вас обоих во сне, ребята.
Несколько раз проиграв курице, мы пошли обратно по Мотт-стрит и Четвертой авеню и вернулись домой около одиннадцати. Дамьен сидел в кухне и курил с довольно обеспокоенным видом.
