Перед кончиной митрополит послал письмо Константинопольскому патриарху с просьбой назначить на его место епископа Алексия, долгое время бывшего управляющим всеми делами русской епархии.
Был Алексий природным русичем из древнего и доброго рода бояр Бяконтов. Красноречием и учёностью не уступал греческим коллегам.
В 1354 году Константинопольский патриарх, глава греко-православной церкви, поставил Алексия митрополитом всей Руси. Этому предшествовала длительная закулисная борьба со сторонниками других претендентов на высший церковный пост в огромной стране.
Летом того же года из южного Поволжья налетели на Рязанскую землю сотни вольных ордынцев, искателей лёгкой добычи. Громя сторожи — так на манер Москвы стали теперь называть караулы на границах княжества — и сжигая межевые городки, они двинулись двумя крыльями к Старой Рязани, откуда открывался прямой путь вдоль Оки к новой столице, Переяславлю.
Им наперехват тысяцкий выслал конный полк во главе с молодым воеводой боярином Дебряничем.
На пригорок выехала небольшая группа всадников. Впереди на могучем буланом коне сидел воевода Дебрянич. По правую руку — боярин Корней, ближайший друг, соратник в десятках походов, вечный командир отряда правой руки, что его не обижало: он признавал первенство Дебрянича во всём, что касалось замыслов и расстановки войск. Себе Корней скромно отводил роль ударной силы — был настойчив, неукротим, одинаково хорошо сражался и правой, и левой рукой, владел мечом, саблей, палицей, булавой, секирой, сулицей, но хотя предпочитал простой русский боевой топор, страшное оружие в умелых руках.
Олег сидел на коне слева от воеводы. Глаза его сверкали, щёки горели ярким румянцем. Конь перебирал ногами, встряхивая головой, — и ему передавалось волнение седока.
Всё осталось позади: и мольбы матери не спешить в первый поход, и уговоры дядьки, соглашавшегося с матерью, и сомнения тысяцкого — если великий князь идёт с войском, то именно он должен принимать на себя верховное командование. Сможет ли воевода Дебрянич провести свою линию, навязав свою волю Олегу, ничего ещё в воинских делах не смыслящему?
Всё было позади, удалось даже взять с собой друзей. Они стояли чуть позади с десятком молодых дружинников, личной охраной князя. Дома оба клятвенно пообещали дядьке, что ни сами в сечу не полезут, ни князя не пустят.
Русские конники двумя крыльями расположились у изножья холма, впереди, не, дал её чем в двух полётах стрелы, стояло ордынское войско.
Могучий батыр, то и дело поднимая на дыбы коня, крутился перед недвижными рядами, что-то выкрикивая.
— Пора, боярин, — услышал Олег негромкий голос воеводы Дебрянича.
Корней молча поскакал вниз по склону. Олег подумал было, что именно воевода возглавит удар, но тут Дебрянич шепнул, словно татары могли его услышать:
— Я ему доверил засадную сотню.
Настал тот знакомый всем полководцам краткий момент перед началом боя, когда поздно уже что-то перестраивать и когда замирают по обе стороны незримой черты те, кому через несколько мгновений предстоит вступить в смертельную схватку.
Татарский батыр повернул коня, и вся масса степняков, набирая разбег, двинулась вперёд. Рязанцы в свою очередь по знаку воеводы пустили коней с места в карьер, стремясь быстрее набрать необходимую в конной сече скорость. Ордынцы яростно взвыли, пугая противника и заводя себя. У Олега мороз пробежал по спине.
Вдруг из толпы молодых дружинников выскочил на стремительном вороном жеребце Васята, что-то крича и размахивая обнажённой саблей, он поскакал по склону холма вниз, туда, где вот-вот должна была начаться битва.
Дебрянич заорал яростно:
— Стой, куда!
Ему вторил во всю глотку Олег.
Васята не слышал или делал вид, что не слышит. Он уже почти приблизился к задним рядам рязанцев, где вот-вот должны были появиться лучшие татарские воины, те, кто первыми смогли пробиться сквозь ряды русичей. Смерть Васяты была неминуема — что мог сделать четырнадцатилетний юнец против разгорячённого схваткой воина, только что прорвавшегося сквозь толпу врагов?
Тогда воевода Дебрянич властно крикнул:
