И сейчас Клара не следует нарушать замечательное правило, в справедливости которого она неоднократно убеждалась. Глядя прямо в глаза Леонардо и делая вид, что не обращает внимания на его упоминание об актрисе, девушка перешла в атаку:
— Я понимаю, ты переживаешь из-за бегства сестры. И даже согласна, что Билл — не самая подходящая кандидатура для роли первого возлюбленного, первого мужчины в жизни Глории. Но вина за случившееся лежит не на ней, а прежде всего на вас, ее родственниках. Если бы вы не окружали ее заботой, со временем ставшей обременительной, не ограничивали бы постоянно ее свободу, ничего бы подобного не произошло.
— Синьорита! Вы слишком много на себя берете! — Висконти с такой силой ударил кулаком по столу, что посуда жалобно зазвенела. — Ты пытаешься обвинить наших родителей, которых, увы, давно нет в живых. По желанию и наставлению матери, которая умерла пять лет назад, я занимался воспитанием Глории. Я унаследовал гены отца и горжусь своей родословной. Но для девушки не желательно, чтобы цыганский темперамент отца и в ней развился в полной мере. Поэтому я старался уберечь сестру от опасного наследства, способного превратить ее в неконтролируемую импульсивную личность. Ты же, ничего не зная о нашей семье, считаешь себя вправе осуждать и моих родителей, и меня.
Едва сдерживаемая ярость превратила глухой бархатный голос в грозные раскаты грома. В черных глазах сверкали молнии. Но Кларе было не страшно. Чуть склонив голову набок, она спокойно смотрела на итальянца, в котором все буквально клокотало и неистовствовало.
— Извини, я не знала…
Значит, его отец — цыган. Понятно, откуда появился изменчивый, пламенный характер. Надо обязательно при случае подробнее расспросить Леонардо, только, конечно, не сейчас, когда он, похоже, готов изничтожить ее. Девушка старательно пыталась убедить себя, что ее интерес к семье Висконти вызван исключительно любопытством.
Тем временем Леонардо резко встал, с грохотом отодвинул стул.
— Хватит! Мне надоело! Я иду спать. — Он схватил Клару за руку. — Ты идешь со мной. Я приказываю. Понятно? И только попробуй возразить. За последствия не ручаюсь…
Ему надоело! А ей? Он не подумал? Или для Леонардо Висконти важны его собственные интересы, а то, что она мучается вторые сутки, — абсолютная ерунда?
Мужчина распахнул дверь и почти втолкнул Клару в спальню.
Напрасно он полагает, что ее легко запугать. Она не намерена терпеть его дикие выходки. С упрямым блеском в глазах девушка высвободила руки от сжимавших ее жестких пальцев и приоткрыла рот, чтобы завить о решительном отказе провести ночь в одной постели, но увидела грозное предостережение в его глазах. Она поняла, что нужно немного поумерить воинственность, хотя Клара его не очень-то и испугалась.
Девушка отважно встретила горящий взгляд Леонардо и не отвела глаз, хотя раньше не осмелилась бы на подобный поступок. Их взгляды скрестились: сияющие холодным светом аквамарины и черные угли, тлеющие огнем злобы.
Клара Хартли не боялась Леонардо. Никогда еще синьор Висконти не казался ей столь уязвленным. Ее сердце, обычно ожесточавшееся в минуты подобных столкновений, на сей раз прониклось жалостью к агрессивному, ощетинившемуся, подобно дикому зверю, мужчине. Вместо того чтобы нападать и обороняться, девушке захотелось нежно обвить его шею, прижаться к его чуть колючей щеке и успокоить мечущегося Леонардо, словно маленького ребенка, пообещав, что все кончится хорошо. А лучше без всяких слов просто поцеловать гневно стиснутые губы.
И что за мысли приходят в мою голову? — удивлялась Клара. Она подошла к кровати и взяла подушку. Затем осторожно и очень мягко сказала:
— Я буду спать в гостиной на диване. Там вполне удобно. Могу ли я воспользоваться ванной? Кто первым пойдет, ты или я?
Судя по всему, у хозяина другие планы. Он выхватил подушку из ее рук и в сердцах кинул на прежнее место.
— Я же предупреждал, никаких споров, никаких возражений! Ни-че-го!
— Но…
— Ни слова!
Поцеловать? Смешно! Какая поразительная мягкосердечность! Сейчас ей следует просто нахлестать его по физиономии.
