Выяснилось, что другой репортер тоже был молод и тоже нервничал. Когда мы встретились в холле отеля, я сообщила ему, что сяду на переднее сиденье. Ранья также настоятельно советовала сделать именно так, сказав, что это понизит наши шансы быть ограбленными. «Да, конечно, – сказал парень из «Таймс». – Ранья лучше знает».
Мы сели в черный кроссовер. В нем не было ничего особенного – видавшая виды машина, которую иракцы часто использовали, чтобы пересекать границу с Иорданией. Водитель, Мюнтер, был иорданцем палестинского происхождения и по-настоящему мил. Он взял в дорогу маленькие, только что испеченные пиццы, напитки и печенье, но ни у меня, ни у репортера «Таймс» не было особого аппетита.
Путь от Аммана до границы занимал четыре часа. Потом, если все будет в порядке, нам предстояло проехать еще шесть часов до Багдада. Мы с Мюнтером болтали по-арабски. На заднем сиденье мой коллега-репортер слушал музыку. В какой-то момент Мюнтер предложил подключить плеер к стереоколонкам, и машину заполнил тяжелый рок. «Если мы будем это слушать до конца пути, то мне понадобится аспирин, – сказал мне Мюнтер по-арабски. – Скажи ему, что если люди это услышат, то могут подумать, что в машине иностранец».
Я вернула плеер репортеру «Таймс».
– Это вопросы безопасности, – сказала я.
Но он заулыбался.
– Ага-ага, – сказал он, – просто вам не понравилась моя музыка.
Я сказала, что предпочитаю поп-музыку восьмидесятых.
На границе мы видели иорданских солдат, но не иракцев. Я была единственной женщиной, поэтому не могу сказать, пялились ли на меня мужчины из-за моего пола или из-за отвратительных длинных одежд, которые купил папа. Перейдя границу, мы помчались через пустыню по гладкой пустой дороге. Инфраструктура Ирака была куда более развитой, чем я ожидала. Если судить по домам и дорогам, это государство никак не могло быть страной третьего мира. Оно выглядело цивилизованным и даже процветающим. В том, как люди идут, как смотрят друг на друга, ощущалась гордость, но также я могла видеть и злость, и разочарование на их лицах.
Через некоторое время Мюнтер остановил машину.
– Ну смотрите, ребята, скоро мы поедем через район, где ворье кишмя кишит, – сказал он нам. – Если у вас есть деньги, давайте мне, я их спрячу.
Я сказала Мюнтеру, что у меня триста долларов и они уже находятся в безопасном месте. Я использовала давний совет моей марокканской бабушки и спрятала деньги в лифчик. «Детка, в мире полно сыновей греха, – говорила она мне. – Если они запустят ручонки в карманы моего платья, то заполучат несколько монет, но крупные деньги останутся при мне». Я положила в кошелек двадцать долларов, чтобы, если грабители нас остановят, подозрений у них не возникло.
Но у репортера «Таймс» денег было больше – намного больше. Он не ожидал, что Мюнтер спросит об этом, и никак не мог решиться с ними расстаться.
– У меня в конторе все просто сойдут с ума, – сказал он.
– Это что, десять тысяч долларов?! – спросила я.
Он сказал, что у него гораздо больше, и все – наличными. Репортер просто весь был обмотан поясами из денег.
Когда Мюнтер увидел огромную кучу американских долларов, он побледнел.
– Это для нас очень опасно, – сказал он. – Они могут подумать, что мы агенты или шпионы какой-нибудь иностранной державы.
Водитель спрятал деньги в специальное отделение в полу машины, и мы снова поехали.
Вскоре мы добрались до первого плохого места – нигде не значащегося городка в сердце пустоты. Примерно часа через полтора Мюнтер повернулся к нам.
– Последняя проблемная территория – это Фаллуджа, – сказал он. – В последнее время они расстреливают американцев.
Потом он попросил меня по-арабски:
– Не могла бы ты сказать своему коллеге, что будет гораздо безопаснее, если он будет держаться подальше от окна. Лучше всего, чтобы его вообще не видели, пока мы будем здесь ехать.
Репортер «Таймс» все понял и немедленно лег на пол под сиденьем. Я осталась, где сидела, и смотрела только вперед. В своем черном хиджабе я могла сойти за местную жительницу.
– У них здесь самый вкусный кебаб, – сказал Мюнтер, когда мы проезжали через Фаллуджу. – Но эти люди чувствуют, что американцы и иракцы отнимают у них их страну, поэтому они очень агрессивны. Если ты в Фаллудже, то затаи дыхание и молись.
