Потом Морин посмотрела прямо на меня. Из наших предыдущих разговоров она знала о моем арабском происхождении. «Почему вы ненавидите нас так сильно?» – спросила она. Я пробормотала что-то о том, что внешняя политика Запада непопулярна в арабском мире. Это был неопределенный ответ, и, думаю, она почувствовала, что мне было очень неловко, но этот момент также имел для меня очень большое значение. Эта женщина спрашивала, выполнили ли мы свою работу, и я нашла ее обвинение вполне законным. «Почему мы не делали работу лучше, чтобы рассказать таким людям, как Морин Фаннинг, о том, что думают о них джихадисты?» – задала я себе вопрос. Вернувшись в отель после обеда, я спросила Питера, что он думает об освещении террористических атак в Соединенных Штатах до 11 сентября. Он сказал, что, конечно, журналисты писали об Афганистане, когда там в восьмидесятые были русские. Но немногие западные репортеры разговаривали с членами «Аль-Каиды» или других террористических групп, и немногие понимали их точку зрения.
– Но не думаешь ли ты, что это интересно? – спросила я. – И разве это не наша работа?
– Конечно, наша. Но у кого есть доступ к этим людям? До них очень трудно добраться.
Я ничего не сказала, но подумала: «Возможно, мы должны попытаться».
В следующие недели и месяцы я снова и снова прокручивала в голове вопрос Фаннинг. Даже при своем происхождении я и понятия не имела, почему Мухаммед Атта и его товарищи ощущали себя именно так. Нас не растили в ненависти к Соединенным Штатам. Эти нападения были неожиданностью и для меня. Я чувствовала, что обязана узнать, что двигало этими людьми и что движет другими, такими же, как они.
Мы уже слышали о возможности американского вторжения в Ирак. Осенью 2002-го и в начале 2003 года тщательно следила за освещением деятельности инспекторов ООН, которые искали оружие массового поражения, делавшее, по словам официальных представителей Соединенных Штатов, Саддама Хусейна угрозой для всего мира. Я все еще была студенткой университета, но из-за моего арабского происхождения и внештатной работы в «Вашингтон пост» одна из радиостанций Франкфурта попросила меня принять участие в дебатах о войне. Другие оппоненты поддерживали вторжение, но я не смогла сдержаться. Я сказала аудитории, что нужно дать возможность инспекторам по оружию закончить свою работу. Если Соединенные Штаты вторгнутся в Ирак и выяснится, что там нет никакого оружия массового поражения, терроризма станет еще больше. Моя сестра и ее друг, которые были в аудитории, зааплодировали мне, но это было совсем не то, что хотели услышать немецкие интеллектуалы и дипломаты. После дискуссии некоторые из оппонентов отказались пожать мне руку.
Напротив, в публицистических статьях и на телевидении часто выдвигали аргумент насчет того, что даже если у Саддама Хусейна и нет оружия массового поражения, то он все равно остается плохим человеком, деспотом, который убивает своих собственных людей, монстром, который уничтожает курдов. Я не могла возразить ни одному из этих аргументов, но обо всем этом было известно уже многие годы. Но где доказательства того, что у Саддама все-таки есть оружие массового поражения или что он собирается его использовать? Важным источником информации для американцев был Рафид Ахмед Алван аль-Джанаби, политэмигрант из Ирака, прибывший в Германию в 1999 году. Он рассказал немецкой разведке, что в Ираке работал на сельскохозяйственном предприятии, которое служило прикрытием для тайной разработки биологического оружия. Немцы поделились тревожными заявлениями аль-Джанаби с Разведывательным управлением Министерства обороны США, и, несмотря на то что немецкая сторона позже предупреждала американцев о том, что источник (получивший в американской разведке кодовое наименование «Финт»), возможно, ненадежен, администрация Буша не обращала внимания на предупреждения и принимала это утверждение как факт.
В Организации Объединенных Наций госсекретарь Колин Пауэлл доказывал, что Саддам Хусейн связан с событиями 11 сентября, так как поддерживает деятельность «Аль-Каиды» в Ираке. Пауэлл говорил о «зловещей связи между Ираком и террористической сетью «Аль-Каиды», связи, которая соединяет классические террористические организации и современные методы убийства». Он сказал, что Ирак Саддама Хусейна стал домом для «смертельно опасной террористической сети, возглавляемой Абу Мусабом аль-Заркави», иорданцем, который более десяти лет назад воевал в Афганистане и был соратником Усамы бен Ладена. По словам Пауэлла, Заркави вернулся в Афганистан в 2000 году и руководил тренировочным лагерем для террористов, специализирующихся в применении ядов.
