он чужак.
– А вторые брюки Банзаю зачем, на сменку что ли? – усмехнулся Левша.
– На случай "палева". Что бы было, что в тюрьме на "кон" поставить и игру вести. Он, бывало, с одних штанов всю камеру обчистит до нитки. А потом "вертухаям" на чай и водку меняет. И в карты способный. Особенно в стос. Равных ему нет.
– Что это за игра – стос? – полюбопытствовал слушатель.
– Игра несложная, на первый взгляд. Но уж очень азартная. До революции в нее дворяне да офицеры играли. Тогда она "штос" называлась. Почитай у Пушкина "Пиковую даму". Там офицерик один, из немцев обрусевших, Германом звали, хотел быстро разбогатеть. Так вот, завел он тайную переписку с девицей одной и стал ей в любви признаваться. А делал он все с умыслом. Девица эта у графини старой проживала, как дочь приемная. А графиня секрет на счет штоса знала, который в трех выигрышных картах заключался. В молодости она первой красавицей была и, будучи в Париже, эти три карты на ночь любви выменяла у Сен-Жермена. А тот колдуном был, магией занимался и с самим дьяволом дружбу водил. Герман решил секретом этим завладеть, прокрался с помощью девицы ночью к старухе в спальню и стал эти карты выпытывать и пистолетом угрожать. Графиня и преставилась. Померла со страху. А потом ночью приходит к офицеру в белом обличье и три карты называет. "Тройка, семерка и туз" – говорит, а сама смеется недобро. Видать Сен-Жермен с "нечистым" познакомить успел. Герман обрадовался и быстрее в игорный дом. По двум первым картам выиграл денег немеряно. А на третью поставил все, что свое имел плюс выигрыш и в одночасье прогорел. Графиня рядом была и выигрышного туза на даму пик подменила. Обманула старая ведьма. С нечистым заодно была. Герман с ума сошел. На Обуховке в желтом доме дни свои закончил.
Пушкин тоже любил королю треф бороду почесать. После смерти тысяч триста карточного долгу оставил. Играл честно. Не силен был в картах. Иу Толстого в "Войне и мире" офицеры промеж собой в "штос" игру вели. Так вот Долохов, игрок и дуэлянт, графа Ростова Николая обыграл крепко. Сватался он, было к Соне, далекой родственнице графа, а та ему отказала. Не знатного, мол, ты роду-происхождения, титулом не вышел. А сама Николая тайком любила. Долохов в отмест графа и обыграл на сорок три тысячи. Сумма по тем временам огромная. Долг чести. Спасибо, старый граф выручил. Именье продал, и ремиз сынов погасил.
Никанор отодвинул кочергой конфорку на плите, заглянул внутрь, и, убедившись, что дрова прогорели полностью, задвинул вьюшку на дымоходе.
– Карты с любовью вперемешку – гибель для нашего брата, мужика. Ежели головы холодной на плечах нету, – подытожил рассказчик и, помолчав, добавил. – Я думаю, что Ростова подвела привычка к благополучию, уж больно он был доверчивый и к такому раскладу не готовый. Привычка к благополучию – самая вредная привычка. Хочешь мира, готовься к войне. Не расслабляйся и некому не верь. Ростов к штосу готов не был и не догадывался, что с шулером играет. А Долохов ему "Баламута" и метал, целый вечер жульничал. Так что всегда готовься к войне, это очень важно.
Катсецкий часто употреблял жаргонные слова, смешивая обычную речь с "феней". Его собеседник вырос на улице и хорошо разбирался в этой воровской терминологии, но слово "Баламут" слышал впервые.
– А что это – "Баламут"? – задал вопрос Левша.
– Это когда карты в руках шулера не тасуются вовсе и сложены в одном положении, как ему выгодно. А с виду кажется, что шулер их честно тасует. Но тасовка фальшивая. Иллюзия и обман зрения. Прием шулерский. Если бы Долохова уличили, то могли бы и на дуэль вызвать или, хуже того, подлецом обозвать. Но он ни того, ни другого не боялся, потому что смельчак был, готовый ко всему. И бедный. Понимал, что нельзя раздеть голого. Терять ему было нечего. Я этого "Баламута" у шулеров тюремных тасоватьнаучился. Сильная на тюрьме школа карточная. Захочешь, тебя натаскаю. Я в разных играх толк знаю. И в "коммерческих", таких как "терц", где мозгами шевелить надо, и память иметь, И в "буру", "рамс" и "двадцать одно". Но ты знай, что доля у игроков незавидная. Я за ихним братом давно наблюдаю. Ни
