Со стиснутыми от злости челюстями Кортес постучал в дверь комнаты, находившейся рядом с детской. Похоже, это была спальня самой Элин. Ответа опять не последовало, и Кортес решительно взялся за дверную ручку и переступил порог. Он оглянулся по сторонам, и тут дверь в дальнем конце спальни открылась, и из ванной в комнату вошла Элин.
У Кортеса перехватило дыхание, когда он увидел совершенно нагую Элин. В неярком свете весеннего солнца ее тело казалось перламутровым и выглядело таким воздушным и таким красивым, что Кортесу хотелось зажмуриться, чтобы не ослепнуть от этой красоты. Волосы Элин золотыми волнами струились по спине. С ее белоснежной кожей и идеально округлой грудью с розовыми сосками, она напоминала Кортесу богиню Афродиту. Он медленно перевел взгляд с ее плоского живота к узким бедрам и прячущемуся между ними аккуратному треугольничку золотистых завитков и пришел в такое сильное возбуждение, что оно почти причиняло боль.
Время словно застыло, но на самом деле прошло всего несколько секунд, прежде чем Элин схватила свой халат и закуталась в него.
– Что ты здесь делаешь? – запаниковала она. – У тебя нет никакого права врываться в мою комнату.
Ее щеки буквально горели, и до того, как она набросила на плечи халат, Кортес успел заметить, что краска разлилась не только по ее лицу, но и по шее и груди.
– Вообще-то я могу входить в любую комнату в своем доме. Я стучал, но ты не слышала меня.
Элин скрестила руки на груди, но от его взгляда не укрылось, как набухли соски под шелковой тканью ее халатика.
– Ты сказал, что я могу оставаться в Какмир-Холле, пока не найду другое жилье, – натянуто бросила она. – Чего ты хочешь?
– Почему ты обманула меня, сказав, что твой сын родился в октябре? Я узнал от няни, что ты родила его в декабре.
– А какая тебе разница?
Кортес пересек комнату и подошел к Элин так близко, что она отшатнулась, и ее реакция доставила ему какое-то адское удовольствие.
– Скажи мне правду, черт бы тебя побрал.
– После того как ты угрожал затаскать меня по судам? – отрезала Элин. – Гарри родился в декабре, через девять месяцев после той ночи. Дальше считай сам.
– Но это еще не значит, что я его отец. Ты могла спать еще с кем-нибудь помимо меня. По статистике, презервативы подводят очень редко.
– Ты единственный, с кем я когда-либо спала.
Кортес уловил в ее голосе обиду, но ответил язвительным смехом.
– Глупо с твоей стороны строить из себя невинность, когда о твоих любовных похождениях известно всем и каждому в самых мельчайших подробностях.
Элин резко вдохнула, словно он ударил ее, но быстро взяла себя в руки и посмотрела ему прямо в глаза:
– Думай, что хочешь. Мне плевать на твое мнение. Но я буду очень признательна, если ты уберешься из моей комнаты и проявишь хотя бы немного порядочности, уважая мое право на личное пространство. Поверь мне, я не задержусь в Какмир-Холле надолго и съеду сразу же, как только подыщу нам с Гарри подходящее жилье.
– Единственный способ решить вопрос с моим отцовством – это сделать анализ ДНК. И если окажется, что Гарри – мой сын, ты никуда его не увезешь.
– Ты не остановишь меня, – возмутилась Элин. – Я буду отрицать, что ты его отец. Ты сам сказал, что не хочешь ребенка. Будет лучше, если Гарри вырастет ничего не зная о твоем существовании, чем обнаружит, что ты отказался от него.
– Если ты будешь препятствовать сделать этот тест, я через суд потребую права на то, чтобы узнать, есть у меня ребенок или нет. И я никогда не говорил, что откажусь от своего сына, – хрипло добавил он. – Но я подозреваю, что ты даешь задний ход только потому, что тест докажет то, что ты обманщица.
Кортес медленно закипал от злости. Он твердил себе, что причина в том, что Элин увиливала от прямого ответа, но в глубине души понимал, что его просто-напросто тянуло к ней. В его памяти то и дело возникала картинка ее нагого тела, и осознание того, что эта красота прикрыта всего лишь тоненьким шелковым халатиком, сводило его с ума.
– Если Гарри мой сын, почему ты не записала меня его отцом?
Элин горько рассмеялась в ответ:
– А как? Я не знала твоего полного имени. Я вообще ничего о тебе не знала.
