– Итак, я вам еще раз говорю, – терпеливо продолжал Арсентьев, обращаясь к Артему, – что если вы расскажете все сами, то это вам непременно зачтется. Ну, какой смысл молчать? Да я и сам за вас могу рассказать, тут ведь ясно все! И доказательства железные. Ну, может, только каких-то деталей не хватает…
Артем поднял голову. Лицо его в этот момент выглядело неожиданно постаревшим и безжизненным.
– Дайте воды… – попросил он.
Арсентьев протянул ему графин. Артем сделал несколько глотков, вернул графин и тихо сказал:
– Мне просто деньги были нужны, я попал сильно.
– Куда ты попал? – всполошилась Людмила. – Что происходит, в конце концов?! Артем, что ты натворил? Откуда у тебя деньги?
– Эти деньги ваш брат похитил у Вячеслава Колесникова, предварительно ударив его по голове и столкнув в воду, – пояснил Арсентьев.
Людмила ахнула и с ужасом посмотрела на брата. Потом обвела взглядом остальных и быстро заговорила:
– Да нет, нет, этого просто не может быть, вы ошиблись! Кто вам такое сказал? Не мог Артем этого сделать! Он, может быть… Может быть, и правда хотел украсть деньги, но пытаться убить… Артем, ну, скажи же ты им, что ты молчишь, как пень! – Людмила подскочила к брату, схватила его за грудки и принялась трясти. Артем не сопротивлялся, покорно свесив руки, и продолжал молчать.
– Отойдите, пожалуйста, – строго произнес Арсентьев, обращаясь к Людмиле. – Это все уже выяснено, и выяснено достоверно. Да он и сам не отрицает. Верно? – Капитан посмотрел на Артема.
– Это что же, Вячеслав вам сказал, что это он? – не успокаивалась Людмила. – Да он его, наверное, перепутал просто! Он же его видел-то всего несколько раз, мельком!
При упоминании имени Вячеслава Артем вздрогнул.
– Увы, Людмила Анатольевна, никакой ошибки нет, – покачал головой Арсентьев. – Все было так, как я сказал. Ну что, подробности ты сам расскажешь? – посмотрел он на Артема.
– Расскажу, – медленно произнес тот со вздохом, – только пусть Людмила уйдет.
Людмила снова ахнула и запротестовала, но Артем упрямо твердил:
– Пускай уйдет, при ней ничего говорить не стану!
– Вы потом все узнаете, – извиняющимся тоном обратилась я к Людмиле.
Арсентьев вызвал своего помощника, и тот повел расстроенную, заплаканную Людмилу в соседнюю комнату.
– Что, стыдно, что ль, стало? – усмехнулся Арсентьев, глядя на Омельченко-младшего. – Ладно, говори давай.
* * *
Артему Омельченко, в сущности, предстояло стать благополучным и воспитанным парнем. Он рос в интеллигентной семье, которая никогда никаким образом не была связана с криминалом, а рассказы о подростках с уголовными наклонностями воспринимались с ужасом, осуждением и твердой уверенностью, что к их семье ничто подобное никогда не будет иметь отношения.
И родители, и сестра всегда стремились к тому, чтобы Артем вырос послушным, добрым, образованным и примерным мальчиком. Но, видимо, причины надо искать где-то глубоко внутри самого Артема, потому что он, сколько себя помнил, быть примерным никогда не хотел. Открыто он, правда, особенно этого не выдавал, но в душе у него всегда зрел протест против благообразного воспитания. Проявляться это стало позднее, когда он в подростковом возрасте стал заводить друзей из семей неблагополучных и с удовольствием покуривал с ними анашу, с каким-то злорадством думая, что мать сейчас упала бы в обморок, видя, чем занимается ее Артем.
Потом родители переехали, а Артем остался на попечении сестры. К этому времени он поступил в университет, однако внутренне он остался прежним. Быть успевающим и дисциплинированным студентом Артему было неинтересно.
Примерно таким же был и его приятель Жуков. Безошибочно определив друг в друге родственные души, они сдружились и часто вместе проводили время. Это совместное времяпрепровождение чаще всего сопровождалось пьянками, травкой и общением с такими же раскрепощенными и не обремененными вопросами морали девушками. Все было бы ничего, если бы еще имелось свое место для таких мероприятий. И Виталик с Артемом решили снять квартиру. Им повезло: двухкомнатную квартиру они вскоре нашли за вполне доступные деньги. Сумму на первоначальный взнос им выделил Жуков-старший, потребовав от друзей лишь строжайшего соблюдения норм поведения.
