Люся соскользнула с лавки и, со страшной скоростью трезвея, попятилась в конец салона. Нелли тоже подалась назад, споткнулась обо что-то на полу и чуть не упала на Люсю, но всё же удержалась на ногах.
Валера стоял на передней площадке, держась за наведённый на девушек пистолет, как за поручень. Вадим встал рядом, одной рукой вытащил пистолет, а другой взял у Валеры доску и высыпал из неё шахматы на кожух мотора. Потом он замер, будто забыв, что делать дальше. Валера тоже стоял неподвижно, и между двумя силуэтами, словно вырезанными из чёрного картона, старательно мигала на приборном щитке зелёная лампочка, сообщая создавшему её разуму, что в сложном механизме автобуса всё в порядке.
– Мальчики, – тихо и ласково сказала Нелли, – всё сделаем, что захотите, только шахматы спрячьте…
«Шахматы!» – повторила про себя Люся, и до неё наконец дошло.
Слова Нелли словно включили моряков.
– При-е-ха-ли, – повторил Валера и взвёл пистолет. Вадим поглядел на него и сделал то же.
– Давай, – сказал Валера, и Вадим, отвернувшись, положил свой «макаров» на кожух мотора и склонился над каким-то пакетом, лежащим возле горсти шахматных фигур. Люся не могла понять, что он делает, – Вадим чиркал спичками, заглядывал в какую-то бумажку и опять нагибался к затянутой коричневым дерматином поверхности, где у нормальных шоферов лежат пачки талонов, жестянка с мелочью и микрофон. Валера стоял неподвижно, и Люсе пришло в голову, что его вытянутая рука сильно устала.
Наконец Вадим закончил свои приготовления и сделал шаг в сторону.
На чехле мотора, превратившемся в странного вида алтарь, горели четыре толстые свечи. В центре образованного ими квадрата поблёскивала раскрытая шахматная доска, на которой, далеко вклиниваясь друг в друга, стояли чёрная и белая армии; их ряды были уже довольно редки, и Люся, чьи чувства предельно обострил ужас, вдруг ощутила драматизм столкновения двух непримиримейших начал, представленных грубыми деревянными фигурками на клетчатом поле, – ощутила, несмотря на полное равнодушие к шахматам, которое она испытывала всю жизнь.
У края доски, занятого чёрными, стоял небольшой металлический человек, худой, в пиджаке, со втянутыми щеками и падающей на лоб стальной прядью. Он был сантиметров двадцати ростом, но казался странно огромным, а из-за подрагивающего пламени свечей – ещё и живым, совершающим какие-то мелкие бессмысленные движения.
– Таз-з-зик, – сказал Валера, и Вадим достал откуда-то из кабины маленький эмалированный таз. Он поставил его на пол, выпрямился, и они опять замерли.
– Ребята, не надо, – услышала вдруг Люся свой незнакомый голос, услышала и поняла, что допустила ошибку, потому что две чёрные фигуры снова пришли в движение.
– Ты, – сказал Валера, указывая на Нелли.
Нелли вопросительно ткнула в себя большим пальцем, и двое в чёрном синхронно кивнули головами. Нелли пошла вперёд, жалко покачивая французской сумочкой, ремешок которой она сжимала в кулаке. Дойдя до середины салона, она остановилась и оглянулась на Люсю. Люся ободряюще улыбнулась, чувствуя, как на её глазах выступают слёзы.
– Ты, – повторил Валера.
Нелли пошла дальше. Дойдя до двух чёрных фигур, она остановилась.
– Девушка, – казённым голосом сказал Вадим, – пожалуйста, сделайте ход белыми.
– Какой? – спросила Нелли. Она казалась спокойной и безучастной.
– На ваше усмотрение.
Нелли поглядела на доску и передвинула какую-то фигуру.
– Теперь, пожалуйста, встаньте на колени, – тем же тоном сказал Вадим.
Нелли опять оглянулась на Люсю, неправильно перекрестилась и медленно встала на колени, откинув край юбки. Валера спрятал пистолет и вытащил из кармана длинное шило.
– Наклонитесь над тазиком, – сказал Вадим.
– Таз-з-зик, – сказал Валера.
Нелли втянула голову в плечи.
– Я повторяю, наклонитесь над тазиком.
Люся зажмурилась.
– При-е-ха-ли, – сказал вдруг Валера.
Люся открыла глаза.
– При-е-ха-ли, – опуская руку с шилом, повторил Валера, – конь так не ходит.
– Да ведь это не важно, – успокаивающе проговорил Вадим, беря Валеру под руку, – совсем не важно…
– Не важно? Ты хочешь, чтобы он опять проиграл? Да? Они тебя тоже купили? – визгливо выкрикнул Валера.
