(κάθαρσις)
[XIII]. Освобождённая от всякой инородной примеси, душа так же легко и необходимо устремится в сверхчувственный мир, как легко поднимается в высоту воздушный шар, не удерживаемый более связью, прикрепляющей его к земле
[XIV]. По-видимому, самым радикальным средством порвать связь души с телом и чувственным миром было бы стоическое самоубийство. Но ни Плотин, пи другие представители неоплатонизма не одобряют этого средства. Они различают естественную смерть, отделяющую тело от души, и философскую (ο θάνατος των φιλοσοφων), отделяющую душу от тела
[XV]. Первая, порывая связь души с телом, не уничтожает склонности в ней к чувственному. Это может быть достигнуто только аскетическим самовоспитанием духа, ведущим к полному бесстрастию (απάγεια) души
[XVI]. Мало этого, Плотин неодобрительно относится даже к суровому аскетизму. Как бы мы ни смотрели на мир, воплотив в себе известные
идеи и
формы, он является
отображением мира сверхчувственного и, как таковой, может служить некоторым мостом в идеальный мир. Но и здесь восхождение от чувственного к идеальному может совершиться только на отрицательном пути, на пути абстрагирования идеи от её чувственной оболочки
[XVII]. Исходным пунктом нравственной деятельности должно служить отречение от материальных благ. Отвлекая внимание от самоуглубления, направляя его на внешнее и чувственное, они существенным образом тормозят процесс "возвращения" души. На том же основании истинный философ должен сторониться всякой вообще
практической деятельности (πραξις). Практическая деятельность, направленная на
внешние цели и средства, предполагает неизбежную связь человека с чувственным миром, а всякое соприкосновение души с чувственным бытием, в сущности, есть осквернение её. Отсюда и
практические добродетели, – политические и социальные, – хотя и не лишены значения, – суть только первые ступени, на которых душа научается освобождаться от власти чувственного мира. "Жизнь деятельная, удалённая от Бога, есть только след и тень жизни истинной. Жизнь истинная есть деятельность разума"
[XVIII]. Таким образом, над практической деятельностью возвышается
теоретическая, созерцательная. Самая совершенная практическая добродетель – ничто по сравнению с теоретически-созерцательной деятельностью разума. Геркулес – герой практической деятельности. Но в то время как сам он находится в сонме богов, его образ (ειδωλον) пребывает в аиде. Таким образом, частью существа он принадлежит ещё миру явлений, и это потому, что только живущий всецело созерцательной жизнью может без остатка переселиться в сверхчувственный мир
[7].
2) Θεωρία. Практическая деятельность имеет свою цель в теоретической, или созерцании (θεωρία). Также как и последняя, она вытекает из потребности знания. Если она не непосредственно направляется на знание, то это объясняется слабостью созерцательной способности человека. Поведение человека есть не что иное, как несовершенное знание, или окольный путь к знанию. Поэтому тот, кто способен к сильной теоретической деятельности, тот всегда практической деятельности предпочтет созерцание как высшее низшему. Истинное знание своим объектом должно иметь мир сверхчувственный, или Божество. Познание же о Боге мы можем иметь "ни посредством знания, ни посредством мысли вообще, но посредством данности, или непосредственного присутствия (παρουσία) объекта, которое выше знания" [XIX]. Таким образом, высшее знание имеет не дискурсивный, а интуитивный характер. Дух может открыться только духу. Νους может быть постигнут только νους-ом. По своему существу, оно есть не столько знание, сколько обладание познаваемым. И это познаваемое, в сущности, не есть что-либо отличное от души, но сама душа в своей высшей природе, поскольку её истинная природа есть мышление – νους, – и этот νους есть излияние божественной сущности. Возвращаясь в себя, она становится тем, чем она была" [XX]. Таким образом, высшее знание есть самосозерцание мышления. Человеческая мысль, обращаясь сама на себя, возвращаясь к своей чистой природе, вместе с тем возвращается в божественную сущность, часть которой она составляет. Понятно, чтобы достигнуть высоты чистого созерцания, душа должна отрешиться, как от инородной примеси, от всех представлений и образов чувственного мира; по возможности – от всего содержания своего сознания. "Душа должна быть безобразной (ανείδεος), если она хочет, чтобы ничто не препятствовало ей быть наполненной и озарённой первой природой (φύσις πρώτη)"
