Аспирант ушел от руководителя, словно оплеванный, но изучения наследия не прекратил. Напротив, чем глубже он вникал в записи Армякова, тем больше убеждался в гениальности его метода прочтения древней письменности (схему армяковского дешифрования излагать не имеет смысла, поскольку она интересна лишь узкому кругу специалистов). Но особенно Цибик был поражен, когда дошел до записей Армякова, где последний приводил новое толкование надписей на египетских сфинксах, установленных на набережной Невы. Выходило, что иероглифы, выбитые на их гранитных основаниях, не имеют никакого отношения к титулам Аменхотепа, а являются страшным заклинанием фараона-чернокнижника. «Я — тот, кто закроет Свет и откроет путь Тьме», — гласил текст на граните. Далее в строгом соответствии были выстроены тайные символы мрачных божеств Инпу, Сета, Нефтиди и обители мертвых — Абидоса, что в целом составляло сложную магическую формулу заклятия. А завершалось оно так: «С исходом ста тысяч Лун будет нарушен покой владык молчания и разрушены предначертания богов. Откроют глаза и выйдут наружу те, кого видел Я, и придет царство Тьмы. Да будет так! Великий Инпу маат хаперрасенеб ипувера Абидос атум птаххотеп!»
— Поначалу я не придавал большого значения смыслу заклятия, но после знакомства с Самуилом Толбачеком мое отношение к этому изменилось, — позже признался Семен Цибик.
Имя Самуила Толбачека (пропал без вести при изучении аномальных явлений на Киновиевском кладбище в 1988 году) было широко известно в среде городских знатоков оккультных учений. Именно он первым пришел к выводу о том, что надписи на сфинксах могут служить реальным доказательством некогда существовавшего в Египте тайного колдовского культа, не известного современной науке. По его мнению, этот культ соединил в себе традиционную египетскую магию и знание чернокнижников Ассирии, Шумера и древней страны Пунт (район современного Сомали). В тексте заклятия присутствуют непереводимые обрядовые фразы (маат хаперрасенеб и др.), встречающиеся только в колдовских манускриптах этих стран древнего мира, таких, как «Песнь ночи», «Свод тайного» и «Природа черных духов пустынь», фрагменты которых сохранились до наших дней. Кроме того, Самуил обратил внимание на явную связь между заклятием и неудачной попыткой ученого Армякова уничтожить одного из сфинксов в 1834 году. Эту попытку он истолковал как догадку египтолога о чем-то ужасном и желание предотвратить этот ужас.
А незадолго до своего бесследного исчезновения Толбачек сделал следующее заключение:
— Если говорить о силе заклятия и его негативных последствиях, возможны два варианта. Первый: вместе с забвением культа заклятие превратилось в пустую угрозу. И второй: за минувшие века древнее Зло обрело страшную силу. Воплощение этого Зла в тех потусторонних существ, о появлении которых предупреждает заклятие, может оказаться причиной непредсказуемых последствий. А так как набережная, где установлены сфинксы, издавна имеет плохую репутацию, то наиболее вероятно, что события будут развиваться по второму варианту.
То, что гранитный спуск к Неве с изваяниями сфинксов — место нехорошее, впервые было документально зафиксировано в 1938 году. Летом этого года Ленгорстройтрест проводил работы по реставрации гранитной облицовки Университетской набережной. Внезапно пескоструй комсомольской бригады Вячеслав Кочан направил мощную струю песка из пневмошланга, как было сказано в протоколе, «в ухо комсорга бригады тов. Беляевашвили, нанеся ему контузию и тяжелое увечье». Затем комсомолец Кочан при помощи шланга разогнал остальных членов бригады и принялся гонять, все тем же шлангом, благо длина позволяла, студентов, выходящих из Академии художеств. Бесчинство прекратили сотрудники милиции, скрутившие хулигана, но поскольку при задержании он орал, что «способен надрать задницу самому товарищу Сталину!», его незамедлительно отправили в управление НКВД на Литейный, 4.
Уже на первом допросе чекисты принялись нещадно избивать несчастного Кочана, так как он не на шутку их разозлил. Пескоструй утверждал, что все произошло помимо его воли, словно под гипнозом. Во время обеденного перерыва он внимательно изучал изваяния сфинксов, когда почувствовал, как какая-то непонятная сила полностью овладела его сознанием. От страха комсомолец едва не отдал концы, но уже через мгновение он услышал далекий тихий голос, обращенный к нему. Таинственный шепот исходил неизвестно откуда, звучал мягко, успокаивающе. Все, о чем он вещал, Кочан не запомнил, но слова «принести жертву», прозвучавшие резко и властно, воспринял как приказ и немедленно приступил к его исполнению. «Невиноватый я!» — бился в истерике арестованный.
