– Кого? Роберта?
– Да нет. Лизы и этого загорелого…
– А почему их должны печатать? – удивился приятель.
– Но ведь знаменитые актеры часто фотографируются с семьей. Или я что-то путаю?
– Стронг вроде не очень любит показывать своих родных. Да они, наверное, тоже не рвутся сняться в «Хелло».
– Слушай! – подскочила я на месте. – А я вот не пойму. Он вроде знаменитость. А где тогда фанаты? Почему за ним по пятам не носятся сумасшедшие поклонницы с воплями: «Роберт, я хочу от тебя ребенка!»?
– Так на территорию универа никого не пускают, – как всегда невозмутимо, ответил Антон, – он, наверное, поэтому и учится здесь, а не в МГУ.
– А наши девочки? Совсем им не интересуются? Не верю, как говорил незабвенный Станиславский.
– У-у-у! Да наши девочки его как увидели первого сентября, так чуть с ума не сошли, полезли за автографами. А он им очень твердо заявил, что сюда приехал учить русский язык, а не на мобильные телефоны щелкаться. Автографов не раздавал и вообще вел себя очень сдержанно. Оно и понятно – звезда должна быть холодной и надменной.
– И что, от него тут же отстали?
– Не сразу, конечно. Сначала ходили за ним толпой, а потом понемногу привыкли. Смотрят издалека, но не лезут. Трель мобильника заставила меня вздрогнуть. Посреди двора, окруженного лесом, этот звук показался мне почти незнакомым, чужим.
– Алло, – робко ответила я.
– Мила, это Алексей Львович, – зазвучал в трубке тихий властный голос, – мы непременно должны сегодня встретиться. Я уже на тридцать пятом километре Калужского шоссе. Когда ожидать тебя?
Алексей Львович Руднев привык отдавать распоряжения. Ему подчинялось пол-Москвы, и он не скрывал этого. Влиятельный и богатый, он частенько искал встреч со мной, одаривая баснословно дорогими подарками и предлагая свою помощь в любом деле – от покупки новой машины до строительства виллы на Лазурном Берегу. Для этого человека не было ничего невозможного.
– Буду через пять минут. – Я решила не спорить: ехать недалеко, а польза от этой встречи могла быть огромной.
– Я жду тебя, Мила, – все так же тихо ответил Руднев. В его голосе зазвучали новые, незнакомые нотки в тот момент, когда он произносил мое имя.
«Только этого мне не хватало! И он влюбился! Как я его потом отваживать от себя буду?» – я поежилась и пошла к машине. Надо было успеть вернуться до начала следующей лекции. Снова стоять у всех на виду, как в школе, совсем не хотелось.
Попрощавшись с Антоном, я зашагала по широкой аллее, ведущей на университетскую парковку. Неожиданно за моей спиной послышались быстрые шаги. Обернувшись, я увидела Стронга. Его прекрасные глаза цвета ночного тумана по-прежнему были холодны. Он смотрел прямо на меня, не отрываясь, и казалось, вот-вот нагонит. «У меня сегодня мания преследования, не иначе. Все вокруг только и делают, что шпионят за Милой Богдановой!» Я попыталась улыбнуться собственной шутке, но отнюдь не успокоилась. Странный холодок пробежал между лопаток, заставляя буквально мчаться к машине.
Оказавшись в салоне «Мазды», я еще раз обернулась, чтобы посмотреть на Стронга, но никого не увидела. Мне даже стало чуточку обидно: не каждый день за мной по пятам ходят знаменитые актеры самой восхитительной наружности. Те мужчины, с которыми приходится иметь дело, не обладают такими данными. Красивых парней вообще мало, и потому девушки уверяют себя, что внешность – не главное в мужчине. Находят себе какого-нибудь шрека, влюбляются в него, нежно гладят его длинными пальцами по шершавой лысине, считают складочки на круглом брюшке и радуются жизни.
Да и я, наверное, когда-нибудь так… Влюблюсь в скрытые достоинства. А красивый Стронг достанется какой-нибудь голливудской дерганой худышке, которая будет его изводить своим бесконечным феминизмом и впихивать дополнительные пункты в их брачный договор. А он будет все это терпеть, чтобы она не ушла и не забрала их общих детей.
«Да, ну и мысли! С чего это я вообще о нем думаю? Он себя со мной повел так высокомерно, так резко критиковал мои действия на сегодняшнем семинаре! Вряд ли такой гордец вообще сможет с кем-нибудь договориться». Странная обида подступила к сердцу, и это было совершенно новым ощущением: раньше я ни на кого так не обижалась.
