Мисс Равенел уходит к северянам - страница 197

Шрифт
Интервал

стр.

— Рэвви, поди-ка сюда, — говорила она, — вечно ты всех беспокоишь.

— Да нет же, — ответствовал Колберн, сажая ребенка себе на плечо, — если кто любит меня, пусть беспокоит.

И, помедлив с минуту, добавил довольно смело:

— Пока что мне редко доставляют такое беспокойство.

В ответ миссис Картер залилась еще более ярким румянцем. В таких случаях женщины любят сказать что-нибудь совсем невпопад, и Лили вдруг заявила, что надвигается дифтерит, газеты последние дни очень много пишут об этом.

— Как бы Рэвви не заразился, — сказала она. — Говорят, по соседству кто-то уже хворает. Не сбежать ли мне с мальчиком куда-нибудь на недельку-другую?

— Не советую, — возразил Колберн, — потому что везде кто-нибудь чем-нибудь да болеет. Один единственный случай — еще не повод для паники. Да имей я сорок детей и то не стал бы тревожиться.

— А если у вас не сорок, а только один? — ответила миссис Картер очень серьезно.

Тут появился доктор и сообщил весьма жизнерадостно, что никакой эпидемии нет и в помине, а если бы и случился где дифтерит, он не проникнет в квартал, где детей сытно кормят и тщательно моют.

— Что действительно нам сейчас угрожает, — сказал он, — это микроб национального чванства. Весь мир слагает нам оды, поет похвалы. Все страны Европы приветствуют нас, выходят навстречу нам с арфами и кимвалами, примерно как дочери Иудеи встречали Давида, побившего Голиафа. Сейчас я вам прочитаю, что пишут газеты.

Он развернул «Ивнинг пост», снял одни и надел другие очки и прочитал им подборку из европейских газет, посвященную взятию Ричмонда и капитуляции войск генерала Роберта Ли.[173]

— Это похлеще наших речей к четвертому июля,[174] — заметил, выслушав, Колберн. — Просто хочется выйти на взморье, повернуться лицом на восток и отвесить низкий поклон через Атлантику. Как бы у американцев не выросли павлиньи хвосты. С павлиньим хвостом нашим детям будет легче выслушивать комплименты. Дарвин ведь учит, что условия среды порождают новые виды.

— Европейцам мы нравимся, кажется, больше, чем сами себе, — заметила Лили. — Я и не знала, что мы такой великий народ, как считает месье Лабуле.[175] Ты тоже не знал, папа?

— Я об этом долго молчал, — заявил доктор. — Пока наша страна погрязала в позоре рабовладения, нам нечем было гордиться. Но сейчас все по-иному. Европейцы судят разумно. Мы совершили великое дело. Со стороны ведь виднее, а у нас это смогут понять до конца только наши потомки. Но могу кое-что сказать и теперь. Мы сыграли пятое действие в этой великой драме борьбы людей за свободу. Первым действием было христианство. Вторым — Реформация. Третьим — война за независимость США. Четвертым — французская революция. И пятым — борьба за свободу для каждого человека вне зависимости от расы и цвета кожи, демократическая борьба за уравнение народной массы с привилегированным меньшинством. Мы преподали урок человечеству, который сами не в силах еще осознать. Снова напомнили миру о демократии, о тщете олигархии, о беззаконности цезаризма.

— В конечном счете добро побеждает, — вывел мораль Колберн.

— Да, и как верно сказал четыре года назад президент Линкольн, мудрый и чистый душой мученик за дело свободы: правота дает силу. Наша система труда породила силу, а система наших врагов — одну только слабость. Север живет свободным трудом; нас — двадцать миллионов, и богатства наши бессчетны. Юг живет рабством, у них двенадцать миллионов, но из этих двенадцати половина — голых и босых, к тому же еще тайных противников Юга. Правое дело всегда побеждает, потому что рождает силу. На чьей стороне бог, у того и оружие сильней. Еще хочу подчеркнуть, что за годы войны у нас выковался сильный характер. Мы теперь не тридцать миллионов скучняг, как нас называл Карлейль.[176] И что за крайности проявились в нашем характере! Бутс — это новый Иуда Искариот! Или Блекберн, который берег одежду умерших от тифа людей, в надежде заразить всю страну. И этим злодеям противостоит Авраам Линкольн! Равный Сократу[177] своим здравым смыслом и безыскусственным юмором, но еще чище душой, проницательнее, величавее. Эти годы, которые мы пережили, годы с Линкольном, Грантом и Шерманом,


стр.

Похожие книги