- Как же ты будешь здесь жить один? - спросила Линда юношу.
- Я не один, - ответил с улыбкой Говард.
- Как же ты не один? Ах, да! Я поняла. Нас двое, конечно. Ты совершенно прав. Но я завтра уйду в деревню. Я уже говорила, зачем мне это надо. Могу повторить, если ты чего не понял...
- Я все понял, - поспешил заверить Говард.
- И когда я уйду, ты останешься совсем один, - продолжала беспокоиться добрая Линда. - Вот о чем я спрашиваю - как ты будешь тогда?
- Я буду не один, - повторил с грустной улыбкой юноша.
Женщина не стала спрашивать, с кем он будет. Она много лет прожила на этом свете и никуда не выезжала из этих мест, ей ли не знать, что на десятки миль вокруг сплошная глушь, разве забредет иной раз непоседливый охотник, и то это бывает так редко, что Линда помнит все случаи.
Не говоря вслух, Линда подумала, что одиночество - какая она ему компания! - дурно повлияло на хозяина. Он так же приветлив и вежлив, как был, когда вернулся год назад из Лондона, закончив университет, но чаще стал забываться и смотреть, ничего не видя перед собой, мечтательно улыбаясь.
Когда-то давно вот так же печально и таинственно улыбался племянник матери молодой сэр Габриель. Потом выяснилось, что он лунатик, выходит по ночам и разгуливает по карнизам. Бедный юноша во сне сорвался с башни и так разбился, что едва жив остался. Благо упал не на камни, а на кусты. Он гостил у тети и очень всех расстроил своим падением. После его отъезда только и было разговоров о нем и о том, что надо ждать беды, если человек начинает без причины улыбаться.
Очень может быть, что эта болезнь - свойство рода покойной баронессы Элен, и бедная Линда очень огорчилась, когда увидела, что Говард улыбается, как тот юноша- лунатик. Кстати, сама баронесса Элен, мать Говарда, была сентиментальна и мечтательна. Она любила сидеть у окна своей спальни и мечтать о чем-то, глядя на бегущие по небу облака
- Ах, Линда! - говорила она недовольно, когда служанка приходила звать на обед или ужин. - Как ты мне помешала!
Линде всегда было непонятно, чем она могла помешать хозяйке, которая ничего не делала и глазела в окно. Теперь, незаметно поглядывая на задумчивого Говарда, Линда предположила, что сын недалеко ушел от матери, такой же мечтательный, не в отца. Сэр Дональд отличался бурным характером, тихо было в замке только тогда, когда он спал или уезжал на охоту. Эти горы вокруг озера помнят его трубный голос, его громогласный хохот и шуточки, от которых приходилось краснеть.
Нет, Говард не в отца. Но надо признать, что телосложением и здоровьем юноша далеко не слаб, вон какие сильные руки! Линда как-то видела, что и фехтовать он умеет, даже очень ловок, но это заслуги отца, который натаскивал сына, а сам он никакой страсти к забавам не имеет. Ему бы только взять книгу, устроиться в тени на берегу озера или на верхней площадке замковой башни и читать, читать, читать.
- Совестно мне уходить, но надо, - печалилась Линда.
- Да что вы, миссис! - воскликнул Говард. - Я отпускаю вас. Мне право нечем расплатиться, уже забыл, как выглядит пенс, не говоря уже о шиллинге. Но я вам сказал, возьмите в замке, что вам нравится. Есть же и посуда, и картины...
- Мне ничего не надо, - поспешно отказалась Линда. - Я думаю не о себе, а о вас.
- Обо мне не надо заботиться, - с ласковой улыбкой дотронулся до ее руки Говард. - Я счастлив, и не надо говорить обо мне в таком тоне. Запасов муки и крупы хватит на всю зиму. Много ли мне надо!
Он настоял на том, чтобы старая служанка взяла золотое блюдце и ожерелье матери.
- Этого хватит на жизнь, если продать, - сказал он, сам того не понимая, насколько щедр.
Такие дорогие подарки Линда ни за что не взяла бы, но, подумав о том, какие пышные похороны могут деревенские устроить ей, согласилась. Ей очень хотелось, чтобы ее ровесницы завидовали ей и думали, как хорошо Линда в свое время устроилась у господ, как сытно жила, если на свои похороны оставила столько денег. Мужчины могут на славу погулять, и хромой Мартин, когда-то бывший таким красавцем, возможно, на этот раз пожалеет, что когда-то предпочел другую.
