Геннадий Николаевич шумно захлопнул журнал. Мне показалось, что он хочет закричать на нас. Но он только неторопливо прошелся между рядами, неожиданно остановился возле меня и спросил, стараясь говорить спокойно:
— А ты, Верезин, тоже отсутствуешь?
Я встал и посмотрел на ребят, спрашивая у них взглядом, что делать. Но они отворачивались и чуть ли не откровенно смеялись.
— Присутствую, — сквозь зубы процедил я.
Геннадий Николаевич торжествующе оглянулся на класс.
— Пойдем дальше, — угрожающе произнес он. — Кто же у нас Мальцева?
— Она отсутствует, — объявил я и победно взглянул на ребят. Я сказал это тем более злорадно, что ничем не рисковал: Аня ведь действительно не пришла.
— А Иванов?
Мое злорадство тут же сменилось страхом. Побледнев, я покосился на Серёгу: он показывал мне под партой кулак. Я отвел глаза и с откровенной ненавистью уставился на Геннадия Николаевича. Почему из всего класса он выбрал именно меня? Неужели он каким-то шестым чувством определил, что я пугливее остальных? Бывает же такое чувство у собак. Из двадцати убегающих они укусят именно того, кто отчаяннее всех боится.
(Да, я трус. Но ведь не я же в этом виноват. Мне недавно попалась книга «Жизнь с точки зрения физика». Там написано, что человек состоит из атомов и молекул. Характер же человека зависит от того, как эти атомы расположены в данный момент. Меняют свое расположение атомы — меняется и характер. Сейчас я трус. Но через год или два свободно могу стать самым храбрым человеком в школе. Все зависит от движения атомов и молекул.)
— Кто же все-таки Иванов? — повторил Геннадий Николаевич. — Не тот ли, что показывает тебе кулак?
Вот когда я пожалел, что у меня слишком богатое воображение. Я так ясно видел, что будет, если я скажу: «Нет». Мама станет плакать в учительской, отталкивая стакан с водой, который протянет ей директор. На все ее мольбы, чтобы меня не исключали, директор разведет руками и скажет: «Решение педсовета…»
И мне, наверное, придется поступить учеником слесаря в велосипедную мастерскую, как одному парню из нашего двора, Петьке, со странным прозвищем «Перец». До прошлого года он учился вместе с нами, но его исключили…
Я опустил голову и прошептал:
— Он.
Геннадий Николаевич усмехнулся и пошел к столу. Наверное, он хотел записать Серёгу в свой новый блокнотик, где уже значилась моя фамилия. Не поднимая глаз, я чувствовал, что весь класс смотрит на меня, и продолжал стоять, изо всех сил стараясь не расплакаться.
Хлопнула крышка чьей-то парты. Забрав полевую сумку, которая заменяла ему портфель, Серёга шел между рядами. Проходя мимо, он угрожающе взглянул на меня.
— Ну ладно, — сказал он и неторопливо направился к двери.
— Ты куда? — строго спросил Геннадий Николаевич.
— За папой и мамой, — вежливо объяснил на ходу Сергей. — Вы же меня все равно выгоните. — Уже у порога он, обернувшись, сказал: — До свидания. — И аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Передай родителям, — в бешенстве проговорил Геннадий Николаевич, — что вопрос о тебе я поставлю на педсовете.
— Обожди, Сережка, — крикнули с передней парты. — Мы с тобой…
Остальные ребята тоже стали собираться, словно уроки уже кончились. Даже Мишка привстал, хмуро складывая книги.
Геннадий Николаевич, который стоял у доски со своим блокнотиком в руках, явно растерялся. Он как-то испуганно посторонился, давая ребятам выйти. Но потом он бросился на Мишку и Гуреева, которые в этот момент проходили мимо, и стал вырывать у них портфели.
— Перестаньте безобразничать! — приговаривал он. — Идите на места! Понятно?!
Мишка отдал свой портфель сразу, а Сашка Гуреев пятился и кричал:
— Отстань! Чего ты? Я сам сильный.
— Отдай, Гуреев, — уговаривал Мишка. — Все-таки классный…
Воспользовавшись моментом, другие ребята со смехом выбежали в коридор.
— Стиляга! Стиляга! — донеслось оттуда.
Гуреев наконец выпустил свой портфель и с глубокой обидой проговорил:
— Педагог называется! Айда, Миш…
И мы с Геннадием Николаевичем остались вдвоем.
Классный стоял, сжимая в каждой руке по портфелю. Наверное, с минуту он стоял так и смотрел на дверь. Затем расстроенно вздохнул и, обернувшись, очень ловко метнул портфели — один за другим — на учительский стол.
