С бокалом в руке я подошел к окну и поглядел на дворик, где ветер шуршал опавшей листвой. Я думал о том, что сказал Люку. Картина, которую я ему нарисовал, была неполна — отчасти потому, что не хватило времени, а главное — он не проявил к моим словам особого интереса. Даже если Рэндом даст официальное согласие не охотиться за ним, Джулиан и Джерард, возможно, будут искать его, чтобы убить, согласно той же вендетте, о которой я толковал. Я не знал, как быть. Мне следовало рассказать обо всем Рэндому, но сейчас еще рано. Нужно многое узнать у Люка, а если он станет узником Амбера, добраться до него будет намного труднее. И зачем только он родился сыном Брэнда?!
Взяв оружие и карты Люка, я отнес их к удобному креслу, сел и стал внимательно рассматривать карты. Занятно. У меня в руках вся история…
Когда жена Оберона Рилга, состарившись, поселилась отшельницей в сельской местности, он взял в жены другую, к большой досаде своих детей — Кейна, Джулиана и Джерарда. Но чтобы сбить с толку изучающих генеалогию его семьи и доказать, что это вполне легальный брак, он женился там, где время идет гораздо быстрее, чем в Амбере, так что обвинить его в двоеженстве за брак с Харлой было непросто. Не берусь судить. Мне эту историю давным-давно рассказала Флора. Она терпеть не могла Делвина и Сэнд, отпрысков Оберона и Харлы, и склонна была считать Оберона двоеженцем. Я до сего момента ни разу не видел портретов Делвина и Сэнд. Во дворце они не висели, а имена этих особ упоминались редко. Но они жили в Амбере — правда, недолго, пока Харла была королевой. После ее смерти они, недовольные политикой Оберона в отношении родины их матери, покинули Амбер, заявив, что никогда не вернутся. По крайней мере, так мне рассказала Флора. Думаю, что не обошлось и без ревности сводных братьев и сестер.
Люк, наверное, познакомился с этими двумя членами королевской семьи, желая загладить прежние распри и заручиться союзниками. Два столетия — долгий период, вряд ли можно столько времени держать камень за пазухой. Ведь насколько я понял, брат и сестра покинули Амбер двести лет назад.
Я было подумал, не стоит ли повидать их, просто чтобы сказать: «Привет!» Если они не захотели помочь Люку, вряд ли захотят помочь другой стороне, но по крайней мере теперь они знают, что есть и другая сторона, его противники. Мне казалось вполне уместным представиться и выразить почтение членам семьи, с которыми ранее я никогда не встречался. Да, надо непременно познакомиться — когда-нибудь. В настоящий момент было не до того, и с самыми добрыми намерениями я добавил их карты к своей коллекции.
Оставался Далт — как я понимал, заклятый враг Амбера. Я снова пристально изучил его карту и подумал, в самом ли деле он — близкий друг Люка? Ведь тогда следовало бы сообщить ему о случившемся. Быть может, ему известны какие-нибудь подробности, о которых и мне полезно узнать.
По правде говоря, чем больше я размышлял об этом, вспоминая свой недавний визит к Стражу Четырех Миров, тем сильнее становился соблазн увидеть Далта. К тому же я мог бы узнать у него, что творится теперь в замке.
Я задумчиво погрыз сустав пальца. Надо или нет? Что за беда, если я повстречаюсь с ним? Я не собирался ни о чем договариваться и ни о чем важном рассказывать. И все же меня не покидали кое-какие опасения.
Да что тут гадать, черт возьми, решил я наконец. Рисковать так рисковать!
Привет, привет… Карта внезапно похолодела. Ага!
Послышалось испуганное:
— Слушаю…
Портрет ожил, и я уставился на него.
— Кто вы? — спросил человек, держа руку на эфесе шпаги, наполовину вынутой из ножен.
— Меня зовут Мерлин, — ответил я, — и у нас есть общий знакомый по имени Ринальдо. Я хочу сообщить вам, что он тяжело ранен.
В этот момент мы парили между двумя нашими реальностями, во плоти и отчетливо видимые друг для друга. Он был крупнее, чем я предполагал, судя по портрету, и стоял в центре облицованной камнем комнаты; в окне слева виднелось голубое небо и клочок тучи. Его зеленые глаза, вначале расширенные, теперь прищурились, а плотно сжатые губы придали лицу свирепое выражение.
