Грег кивнул:
— Разумно. Ты будешь героем. И никому не известно твое прошлое. Можно неплохо устроиться.
— К черту героев… — процедил Таннер.
— А я вот вернусь. У меня старуха мать и орава братьев да сестер, о которых надо заботиться. И девушка.
Небо постепенно бледнело, и Таннер увеличил яркость экранов.
— Расскажи мне про свою мать.
— Она у нас хорошая. Вырастила семерых. А сейчас у нее тяжелый артрит… Днем она работала, но всегда готовила нам еду, а иногда приносила что-нибудь сладкое. Шила одежду, играла с нами, бывало, вспомнит о довоенных временах…
— А твой старик? — после короткого молчания спросил Таннер.
— Он сильно пил, часто сидел без работы. Но никогда не дрался. Погиб, когда мне и двенадцати не было.
— И теперь обо всех заботишься ты?
— Да. Я старший.
— Чем ты занимался?
— Работал на твоем месте. Возил почту в Альбукерке.
— Не шутишь?
— Нет.
— Будь я проклят!.. Горман все еще инспектор?
— Ушел на пенсию в прошлом году, по инвалидности.
— Черт побери, забавно! Послушай, ты там, в Альбукерке, никогда не бывал в баре «У Педро»?
— Бывал.
— У них играла на пианино такая маленькая блондиночка, Маргарет…
— Сейчас ее нет.
— А…
— Вместо нее какой-то парень — жирный, со здоровенным кольцом на левой руке.
— Как твоя голова? — немного погодя спросил Таннер.
— Вроде бы нормально.
— Сможешь вести?
— Конечно.
— Тогда садись за руль. — Таннер ударил по клаксону и остановил машину. — Иди по компасу миль сто, а потом меня разбудишь. Ясно?
— Хорошо. На что обращать внимание?
— На змей. Наверняка попадется парочка. Ни в коем случае не наезжай на них.
— Понял.
Они поменялись местами. Таннер откинулся на спинку кресла, зажег сигарету и заснул, не выкурив и половины.
Колокол заглушал его слова, но поскольку он повторял их многократно, то ничего не прошло мимо ушей восьми стойких слушателей, съежившихся на скамейках перед ним, — пяти женщин и трех мужчин разного возраста. Другие подходили и, постояв в некотором отдалении, ближе к светофору, послушав, торопились дальше, так как накрапывал дождь. Да и все уже знали то, о чем он говорил. Воротник его обтрепался, правая рука была забинтована, и казалось, что с каждым взмахом руки повязка становилась все грязнее и грязнее.
— Следы на моем теле… они говорят, что мои дни… — Его глаза, темные и слезящиеся, как ночь и дождь, сверкали, словно огни светофора. — Божья кара!.. Все мы и каждый из нас: мужчины… дети… наказаны этим!.. Можете мне поверить… и больше ничего! Вы видите… день своей жизни. И сейчас… зол, братья мои, за… что мы все вместе… Вы знаете это! Я знаю это!.. говорит нам об этих днях! Может… посмотреть вокруг и не сумеет… именно эти слова… реальностью в нашей… Конечно, нет! Потому что… бежал слишком долго, и люди обратились к… Ничего удивительного, что Тварь… с семью головами и десятью рогами… их, возникает из океана… семь печатей сломано… четыре всадника, чьи имена известны… что страшный хищник!.. Кто идет за ним… кто кладет руки на нас… последний, ужасный, смертельный!.. Свершил суд над нами, и теперь только… может спасти нас от страшного… лежащего на человечестве! Да, вот ответ, братья! Истинный… еще может спасти нас от… куда попадут все… есть отметины… на руках и на лбу!.. сказано в святом… Можем ли мы думать по-другому? Можем ли мы… это? В ваших сердцах есть ответ!.. Давайте объединимся и…
Он опустил голову, передохнул и продолжил сражаться с колоколом, потому что знал: шансы в его пользу.
— Как долго? Как долго? О, мой… Доколе человечество не увидит вездесущего…
И вдруг небеса наполнились тайными, не поддающимися расшифровке знаками, когда голубая молния прорезала все небо от полюса до полюса. Изумленный, проповедник облизал мокрые от дождя губы и проглотил несколько капель, смочив пересохшее горло.
Когда Грег разбудил его, стояла ночь. Таннер прокашлялся, отпил глоток ледяной воды и пролез в туалет. Выйдя, он занял место водителя, взглянул на счетчик пути и определился по компасу.
— К утру доберемся до Солт-Лейк-Сити, если повезет. Все нормально?
— Никаких осложнений. Видел парочку змей и держался от них подальше.
Таннер ухмыльнулся и тронул машину.
