Перед самым закатом я оказался у длинного пологого подъема. Тут наступил момент разногласий с моим вторым, более осторожным «я». В записке Генри было сказано, что я вернусь через неделю. Заканчивался мой третий день в горах; мне хотелось подняться как можно выше и начать спуск на пятый день. Если я пойду по этому маршруту, то смогу одолеть еще тысяч сорок футов. А дальше, в зависимости от условий, у меня оставались шансы пятьдесят на пятьдесят достигнуть десятимильной отметки — прежде чем придется повернуть назад. Тогда я смогу лучше представить, что нас ждет на самом верху.
Осторожное «я» проиграло со счетом ноль — три, и Безумный Джек снова полез наверх.
Звезды были невероятно большими и яркими — мне казалось, что они могут меня обжечь. Ветер теперь не мешал — на такой высоте его просто не бывает. Пришлось усилить обогрев костюма, и я подумал, что, если бы ухитрился сплюнуть сквозь респиратор, плевок замерз бы, не достигнув земли. Я смог подняться даже выше, чем рассчитывал, и ночью разменял сорок тысяч футов.
Найдя подходящее место, я остановился на ночлег и выключил ручной маячок. Ночью меня посетил странный сон.
Невероятное существо из вишневого пламени стояло на склоне надо мной, Чем-то оно напоминало человека, но поза его казалась совершенно невозможной, и я сразу понял, что такое может происходить только во сне. Что-то из моей прошлой жизни шевельнулось во мне, и на какое-то мгновение я поверил, что передо мной Ангел Страшного Суда. Только в правой руке он держал огненный меч, а не трубу. Он простоял так целую вечность, направив острие меча в мою грудь. Сквозь него просвечивали звезды. И вдруг я услышал:
— Возвращайся назад.
Я не мог ответить; язык перестал повиноваться мне. А он повторил еще дважды:
— Возвращайся назад.
«Завтра», — подумал я во сне, и это, видимо, удовлетворило странное существо. Оно стало блекнуть и медленно исчезло, а меня окутала тьма.
На следующий день я лез наверх, как в свои лучшие годы. К полудню я достиг сорока восьми тысяч футов. Облака внизу разошлись, туман больше не закрывал землю плотным одеялом. Я снова мог видеть то, что осталось далеко внизу. Поверхность планеты лежала подо мной в темных и светлых заплатках. Сверху царили звезды.
Подъем был трудным, но я чувствовал себя превосходно. Я знал, что не успею подняться на десять миль — путь впереди был не менее сложным, а дальше скалы вздымались еще круче. Однако настроение у меня оставалось отличным и продолжало улучшаться по мере восхождения.
Нападение произошло с такой быстротой и яростью, что только в самый последний момент я сумел его отразить.
Голос из ночного сна загудел у меня в голове:
— Возвращайся назад! Возвращайся назад!
И она бросилась на меня с неба. Птица размером с кондора.
Только это была не птица. Эта штука лишь имела форму птицы… Огонь и статическое электричество!
И когда она помчалась на меня, я едва успел прижаться спиной к стене, стиснув в правой руке ледоруб.
Я сидел в маленькой темной комнате под ливнем крутящихся разноцветных пятнышек света. Ультразвук щекотал мой мозг. Я пытался расслабиться, чтобы дать возможность врачу снять мои альфа-ритмы. Где-то рядом бесшумные приборы регистрировали, обсчитывали и запоминали их.
Эта процедура заняла минут двадцать.
Когда все закончилось, врач пристал ко мне как банный лист. Я с трудом отбился.
— Отдайте мне запись, а счет пошлите Генри Лэннингу в Лодж.
— Я хочу обсудить с вами результаты обследования, — возразил он.
— Сюда на днях приезжает мой собственный специалист по энцефалоскопии. Отдайте мне запись, и все.
— Не было ли у вас недавно какой-нибудь травмы?
— Вот вы-то и должны ответить на этот вопрос. Что-нибудь обнаружили?
— И да и нет, — сказал он.
— Обожаю такие ясные ответы.
— Я не знаю, что для вас является нормой, — отпарировал он.
— Есть какие-нибудь прямые указания на мозговую травму?
— Не могу утверждать однозначно. Если вы расскажете мне, что с вами случилось и почему вас вдруг заинтересовала ваша энцефалограмма, тогда, возможно, мне будет легче…
— Кончайте, — сказал я. — Дайте сюда запись и пришлите чек.
