— Очень жаль. Она была такая красивая.
— Легенда гласит, — продолжал аббат, — что существовала еще одна призма. Гораздо больше той, какая была у нас. Может быть, сделанная тем же древним мастером. И если верить легенде, одно время она принадлежала волшебнику по имени Лазандра.
— Я слышал эту легенду, — подтвердил Харкорт.
— Тогда ты знаешь и все остальное.
— Только то, что в ту призму Лазандра будто бы заключил душу святого. Больше никаких подробностей я не знаю.
— Остальные подробности, — сказал аббат, — если только это действительно подробности, а не просто перепутанные обрывки разных легенд, очень туманны. По-моему, в любой легенде всегда хватает всякой чепухи. Но эта история гласит, будто некий святой — имя его, к сожалению, затерялось во тьме веков — попытался изгнать Нечисть из мира сего. Но он что-то сделал не так, и сколько-то Нечисти здесь осталось. Кое-кого он не заметил. И те, кого он не заметил, сговорившись с волшебником Лазандрой, заманили его в ловушку и убили. Но прежде они заключили его душу в ту призму. Я пересказываю тебе только то, что читал в древних рукописях.
— Ты хочешь сказать, что занимался изучением этой легенды?
— Да там почти нечего изучать. Может быть, есть и еще что-то, но мне об этом ничего не известно. А на то, чтобы ею заинтересоваться, у меня была причина.
— И что за причина?
— Один слух. Даже меньше, чем слух, всего лишь намек. Будто бы Церковь каким-то образом сумела вырвать из рук Нечисти призму Лазандры и бережно хранила ее, окружив почитанием, но потом призма снова исчезла. Как исчезла — об этом ничего не сказано.
— Скорее всего, это тоже не больше чем легенда. Их такое множество, что нельзя верить всему, что в них говорится. Очень может быть, что почти все они — всего лишь пустые россказни, которые кто-то с богатой фантазией сочинял от нечего делать.
— Может быть, и так, — согласился аббат. — Ты прав. Но там есть еще и продолжение. Хочешь его услышать?
— Конечно, хочу.
— Наше аббатство построили твои предки, это ты, разумеется, знаешь. Но знаешь ли ты, что оно возведено на месте другого аббатства, куда более древнего, которое было заброшено задолго до того, как здесь поселился ваш род? В стенах нашего нынешнего здания все еще есть разрозненные камни из той постройки.
— Я знал, что на этом месте раньше что-то стояло. Я только не знал, что это было аббатство. Не хочешь ли ты сказать…
— Хочу. Это все тот же слух, вернее, намек. Там есть еще одна подробность. Будто бы призма Лазандры хранилась, окруженная почитанием, в том самом древнем и потом заброшенном аббатстве, на месте которого построено наше.
— И ты этому веришь?
— Стараюсь не верить. Убеждаю себя, что скорее всего почти все в этой истории выдумано. Но мне очень хочется поверить. Очень хочется, Чарлз.
Кто-то громко постучал в дверь.
— Войдите, — крикнул аббат.
В дверях показался монах. Он сказал Харкорту:
— Мой господин, тут пришла сирота, что живет в приемышах у мельника.
— Иоланда, что ли? — спросил аббат.
— Ну да, она самая, — ответил монах, пренебрежительно сморщив нос. — Она говорит, мой господин, что вернулся твой дядя Рауль.
Харкорт вместе с аббатом, выбежавшим вслед за ним, поспешно обогнули здание аббатства и увидели в переднем дворе Иоланду — сироту, что жила в приемышах у мельника. Она стояла, окруженная толпой монахов, один из которых держал под уздцы коня Харкорта.
— Что случилось? — спросил Харкорт Иоланду. — Ты говоришь, мой дядя вернулся? А почему эту весть принесла ты? Если мой дядя дома…
— Он не дома, — ответила она. — Пока еще не дома. Он лежит в доме моего отца.
— Лежит в доме твоего отца?
— Он болен и слаб. Когда я уходила, он спал. Мать попробовала его покормить, но он заснул, не успев съесть ни кусочка. Тогда я побежала в замок — вместо отца, ты же знаешь, мой господин, что он хромой.
— Знаю.
— В замке мне сказали, что ты здесь. Я знала, что ты хотел бы как можно скорее услышать…
— Да, да, — нетерпеливо прервал он. — Ты очень хорошо сделала.
— Понадобится несколько человек, чтобы перенести его в замок, — продолжала она. — Твой дед сказал, что соберет их сколько нужно, чтобы тащить носилки вверх, на обрыв. Когда я уходила, он ужасно ругался, потому что все люди, оказывается, разошлись кто куда по разным делам и быстро собрать их невозможно. Монах, державший коня, подвел его к Харкорту.
