— Но как это жестоко, как беспощадно…
— Те, кто это сделал, несомненно, имели все основания быть жестокими и беспощадными.
— Все равно мне это не нравится, — сказал Харкорт. — Одно дело — быстрая смерть от удара клинка, совсем другое — вот такая. Это какая-то безумная ненависть.
— Вероятно, люди, обитавшие в этих местах, — сказал Шишковатый, — имели все основания для ненависти. Жизнь их научила.
— Что мы будем с ним делать?
— Ничего не будем делать. Пусть висит. А что ты хотел предложить — христианское погребение?
— Ну нет.
— Так оставим его в покое. Пусть и дальше висит, ухмыляясь.
— Пожалуй, да.
Шишковатый отвернулся от креста со скелетом, поглядел на запад и показал пальцем в том направлении.
— Вот. Мы теперь знаем то, что хотели выяснить. Берег болота совсем недалеко. Смотри!
Проведя кое-как ночь на каменистом островке, они на рассвете пересекли последний участок болота и вышли на сушу. Дальше на западе высились голубые холмы.
Харкорт почти не спал — лишь несколько раз ему удалось ненадолго задремать. С наступлением ночи болото превратилось в средоточие кошмаров: повсюду вокруг стонали и рыдали призраки. Временами Харкорту казалось, что он их видит, хотя каждый раз оставалось сомнение — призрак это в белом саване или просто один из плывущих в воздухе клочьев тумана. Над болотом то и дело раздавались крики ночных птиц, а совсем недалеко, на востоке, время от времени кто-то как будто бухал в барабан. Харкорт лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к странному звуку и пытаясь определить, на что он больше похож — на кваканье или на барабанный бой. Он убеждал себя, — хотя в то же время страшился этой мысли, — что слышит кваканье того бородавчатого, похожего на жабу существа, которое привиделось ему под действием наваждения. Но он так и не смог окончательно в это поверить, потому что временами готов был поклясться, что это не кваканье, а удары в барабан. Но кто мог глубокой ночью сидеть посреди болота и бить в барабан?
Отправившись утром в путь, Харкорт и его спутники первое время шли по заболоченной местности, но потом земля под ногами стала совсем сухой и идти стало легко. Довольные, что болото наконец осталось позади, они направлялись к цепочке холмов на горизонте. Иоланда ушла вперед и скоро исчезла из вида. Наверное, ищет место, где будет легче подниматься на холмы, подумал Харкорт и еще раз подивился ее подвижности и выносливости.
Время от времени Харкорт задирал голову и смотрел на небо. Вчерашние драконы произвели на него большее впечатление, чем ему показалось сначала. Но теперь в небе виднелось только несколько ястребов — драконов нигде не было видно.
Они шли по высокой траве, испещренной луговыми цветами. Мало-помалу холмы перестали казаться голубыми — стало видно, что они поросли лесом и не так высоки, как те, что поднимались вдоль реки.
Аббат, шедший немного впереди Харкорта и Шишковатого, замедлил шаг, чтобы дать им поравняться с ним. Он снова был в своем обычном прекрасном настроении.
— Вот теперь мы двигаемся как следует, — сказал он. — Может быть, если повезет, наверстаем время, которое потеряли в этом болоте.
— Это как получится, — сказал Шишковатый. — У меня такое ощущение, что нам еще не раз придется задерживаться.
— Но ничего подобного этому ужасному болоту больше не будет, — сказал аббат.
Часа через два они приблизились к подножью холмов и увидели, что там их поджидает Иоланда.
— Давайте возьмем немного севернее, — сказала она. — Я нашла извилистую долину, по которой можно подняться.
— Скоро нам придется остановиться и перекусить, — сказал аббат. — Перед тем как трогаться в путь утром, мы ничего не ели, если не считать кусочка сыра и горбушки хлеба.
— Ты когда-нибудь думаешь о чем-нибудь кроме своего огромного брюха? — спросил Шишковатый. — Дай тебе волю, и мы останавливались бы перекусить через каждые пол-лиги.
— Для путника главное — сытое брюхо, — сказал аббат. — О своем я всегда стараюсь позаботиться.
— Как только доберемся до той долины, — пообещала ему Иоланда, — найдем место, где можно будет остановиться и поесть. Там бежит ручеек и много деревьев.
