— Как вы собираетесь дать им лекарство? — спросил фон Биллман.
— Еще не знаю.
— От этого вреда может быть больше, чем пользы, — сказал Драммонд. Нет, не подумайте, что я мизантроп, — добавил он, заметив, что Речел нахмурилась. — Но, в конце концов, мы хотим изучать их в естественной обстановке, насколько это возможно. Предупредив болезнь, как мы узнаем о ее воздействии? Как мы узнаем об их врачевании и колдовских обрядах, о церемонии погребения и прочем? Вам известно, что все они со временем умрут — возможно, не так скоро, но умрут — так какие же доводы вы приведете, если помешаете шаману заниматься больным и сами его вылечите? Наконец, если вам не удастся спасти его, от вас могут потребовать ответа за его смерть.
— Верно, — сказал Грибердсон. — Но если племя вымрет от тифа или какого-то другого заболевания, нам некого будет изучать, язык их тоже будет для нас потерян, и никто не поможет нам поднять корабль на вершину холма. Поэтому я собираюсь пойти на так называемый риск по расчету.
Речел с любопытством поглядела на него и сказала:
— Вновь и вновь я слышу от вас старомодные фразы. Вы их произносите как бы… ну, не знаю. Вы словно в младенчестве к ним привыкли.
— Я много читал, — сказал он. — К тому же у меня привычка употреблять старые добрые фразы.
— Я вас не осуждаю, — сказала она. — Мне нравится их слышать. В общем, ужин готов. Нужен маленький тост. Джон, вы наш шеф, вам и карты в руки.
Грибердсон поднял бокал и сказал:
— За планету, которую мы любим, какой бы она ни была. Они выпили. Речел спросила:
— Что за странный тост, Джон?
— Джон — странный человек, — сказал Драммонд и засмеялся. Грибердсон слегка улыбнулся. Он знал, что от Силверстейна не укрылось повышенное внимание жены к начальнику, но не думал, что это будет действовать ему на нервы, четыре года, которые предстояло провести в обществе друг друга, не пугали его в этом отношении.
В период подготовки проекта ученые изучили досье будущих компаньонов и были вполне удовлетворены. Никто в экспедиции не был психологически нестабилен — насколько можно было судить по тестам.
Если Драммонд не соответствовал нормам, его должны были бы отстранить. Но он был рассудительным и уравновешенным человеком.
Грибердсон знал это наверняка. Как раз перед запуском «Г.Дж. Уэллса-1» Драммонд стал замечать, что его жена проявляет излишний интерес к Грибердсону. Тогда это было еще малозаметно.
Несколько раз он и Речел выглядели так, словно плохо слали ночью. Грибердсон собирался потребовать заменить их, пока не поздно. Но они не позволяли своим взаимоотношениям отрицательно сказываться на выполнении служебных обязанностей, а Грибердсон понимал, как тяжело они воспримут отстранение от работы. Поэтому он ничего не сказал своим руководителям.
— Завтра рано вставать, — сказал он. — В семь часов по корабельному времени. После завтрака побродим вокруг и соберем образцы. Затем посетим наших дикарей. Но, думаю, если мы прихватим с собой мяса, нам удастся установить с ними более теплые отношения.
После ужина они вышли наружу. Солнце едва окрашивало горизонт, было холодно.
У реки паслись животные: стадо оленей примерно в тридцать голов, два огромных носорога, дюжина взрослых мамонтов с тремя детенышами и десяток бизонов. Отсюда они казались игрушечными.
Сегодня ученым впервые довелось увидеть носорогов и мамонтов. В зоопарках и заповедниках их века еще встречались слоны, но они сильно отличались от мамонтов с жировыми горбами на загривках и кривыми бивнями.
— Глядите, там волки, — сказала Речел.
Они увидели с дюжину серых теней, выплывавших из-за холма. Олени подняли головы, послышался приглушенный рев мамонтов. Волки, не обращая на них внимания, спустились к водопою в шестидесяти ярдах от травоядных и стали пить. Пили и остальные звери, беспокойно косясь на хищников.
Цвет неба из бледно-голубого стал темно-синим. Выглянули звезды. Драммонд Силверстейн установил телескоп и камеру. Речел осталась с ним. Фон Биллман вернулся на корабль прослушивать записи. Грибердсон прихватил скорострельную винтовку и пошел на холм. К тому времени, когда он оказался на вершине, выглянула луна. Она была точно такой же, как луна его времени, разве что ни одному человеку не удалось еще ступить на ее поверхность, никого не хоронили в ее камнях, и не было на ней ни куполов станций, ни звездолетов. Джон повернулся к северо-западу, лицом к ветру, скорость которого достигала шести миль в час. Ветер нес с собой звуки: вдали рычал лев, неподалеку мяукала кошка, фыркал какой-то крупный зверь, на западе стучали по камням копыта. Вновь зарычал лев, и наступила тишина.
