Он нажал еще одну клавишу, и в поле зрения камеры оказался склон холма, с которого они скатились. На полпути к вершине мелькнуло какое-то животное и скрылось за камнем.
— Гиена, — произнес Грибердсон. Голос у него был звучный и уверенный. — Пещерная гиена. Она похожа на кенийскую, но крупнее и вся серая.
Когда они падали, Грибердсон лишь слегка побледнел. Он говорил по-английски с легким акцентом, происхождение которого Фон Биллман, будучи лингвистом, никак не мог установить, несмотря на свою гордость — умение узнавать любой из двухсот малораспространенных языков, не говоря уже о главных. Речь Грибердсона всегда ставила его в тупик. Конечно, не было ничего проще, чем спросить об этом англичанина напрямик, но то, что находилось внутри Биллмана и называлось профессионализмом, предпочитало разобраться в этом самостоятельно.
Камера продолжала показывать панораму местности. Крохотная фигурка выскочила из тени огромного валуна, метнулась к другому валуну и спряталась за ним.
— Это был человек, правда? — воскликнула Речел.
— Похоже на то, — ответил Грибердсон. Он навел камеру на камень, и через несколько минут из-за него показалась чья-то голова. Джон увеличил изображение, и с расстояния десяти футов они отчетливо смогли разглядеть появившегося человека. У него были длинные светло-каштановые волосы, косматые брови и широкое лицо с выдающимися надбровными дугами.
— Я так волнуюсь, — сказала Речел. — Наш первый человек! Первое человеческое существо, встреченное нами!
Тот уже стоял на виду. Ростом он был около шести футов. Шкура, доходившая до колен, и высокая меховая обувь составляли весь его наряд. Он держал в руках короткий кремниевый топор и атлатл — палку с зазубриной на конце, позволявшую метать копье с огромной силой. На кожаном поясе висела кожаная же сумка, в которой, видимо, находилась добыча — крупная птица или небольшое животное. Помимо сумки пояс оттягивали ножны, тоже кожаные, из которых выглядывала деревянная рукоятка.
Грибердсон взглянул на приборную панель.
— Наружная температура — пятьдесят по Фаренгейту, — сказал он. Двенадцать часов пятнадцать минут. Предположительно конец мая. Однако здесь теплее, чем я думал.
— Но зелени ненамного больше, чем у нас, — заметил Драммонд Силверстейн.
Внезапно каждый из них испытал смутную тревогу. Сказывалось перемещение во времени и падение с холма, а шок, вызванный этими событиями и снижавший остроту восприятия, начинал проходить.
Грибердсон установил, что оборудование в порядке. Передвинувшись к пульту контроля, он стал диктовать данные приборов. Фон Биллман сидел слева и повторял его слова в микрофон записывающего устройства. Когда они закончили, загорелась зеленая лампочка.
— Наружный воздух чист, — сказал Грибердсон. — Такого воздуха на Земле нет уже сто пятьдесят лет.
— Давайте подышим им, — предложил Драммонд Силверстейн.
Англичанин освободился от креплений и встал. Его рост был шесть футов три дюйма, и лишь дюйма недоставало, чтобы он задевал головой потолок. Обрамленное черными прямыми волосами его красивое, с темными серыми глазами лицо казалось орлиным. Он выглядел на тридцать и обладал мускулистым телом Аполлона. Возглавляя экспедицию, он должен был выполнять функции антрополога, археолога, ботаника и лингвиста. Если бы в Англии не отменили дворянские титулы, он был бы герцогом.
Роберт фон Биллман встал минутой позже. На дюйм ниже Грибердсона, хорошо сложенный, тридцати пяти лет, с лицом прибалта и рыжеватыми волосами, он был всемирно известным лингвистом и антропологом и, кроме того, обладал познаниями в живописи и химии.
Следом за ним поднялась Речел Силверстейн, невысокая брюнетка со светлыми голубыми глазами, длинноносая, но миловидная. Будучи доктором генетики и зоологии, она занималась также ботаникой и метеорологией, примем очень успешно.
Драммонд Силверстейн, тонкий и темноволосый, был шести футов ростом. Физик и астроном, он получил также неплохие познания в геологии. Он прекрасно играл на скрипке и разбирался в музыке, древней литературе и истории древних цивилизаций. Грибердсон повернул большое колесо и открыл овальный люк. Он подождал, пока остальные соберутся за его спиной, и, улыбнувшись, обернулся.
