— Наденьте что-нибудь, падре, — негромко, но твердо приказал Локс. — Вы выглядите непристойно.
— Да ты просто ревнуешь! — расхохотался Кабтаб, но вышел, чтобы через минуту вернуться в радужной монашеской рясе с капюшоном.
— Аз есмь фриар Тук нашего отряда! — ухмыляясь, пояснил он Дункану. — Или наоборот!
Локс представил гостю остальных. Имен было столько, что Дункан запомнил далеко не все. Остались в памяти Джованни Синь Синн и Альфредо Синь Бедейтунг, заявившие, что они братья; Фиона Ван Диндан, потрясающая блондинка в обтягивающем переливчато-голубом платье; и Роберт Бисмарк Коржмински, невысокий худой мулат с необычайно длинными пальцами. Отряд состоял из мужчин и женщин примерно в равной пропорции.
За начавшимся вскоре обедом в комнату вошел какой-то незнакомый Дункану парень, прошептал что-то Локсу на ухо и вышел, бросив на Дункана взгляд через плечо.
— Это Гомо Эректус Уайльд[5], — сообщил сидящий рядом падре. — Он сегодня в дозоре.
Дункан подавился, закашлялся, глотнул воды и наконец выдавил:
— Ты шутишь?
— Ну это не данное имя, конечно, — пояснил падре. — Он его принял на совершеннолетие, по праву гражданина. Он наш местный гомосексуалист. Надеется, что ты окажешься одних с ним половых убеждений. Пока что себе подобных он не нашел. Пусть же питает надежду и живет мечтой.
Локс постучал ложкой по стакану и, когда воцарилась тишина, объявил:
— Уайльд сообщает, что в лесу над нами необычное скопление органиков. Он уже насчитал двенадцать патрульных машин. Один отряд приземлился и использует подслушиватели невдалеке отсюда.
Тишина продолжалась. Двое детишек подвинулись поближе к матери.
— Нечего бояться! — разорвал тишину голос падре Коба. — Они ищут нашего гостя, но ведь не только тут. У них нет причин концентрировать здесь силы. Я полагаю, что скоро они уйдут.
— Падре прав, — подтвердил Локс. — А теперь, гражданин Дункан, вы говорили…
Дункан отвечал на его вопросы, как мог. После обеда несколько человек унесли тарелки в кухню, а в комнату приволокли телевизор. Когда вымыли посуду, всем продемонстрировали запись допроса Дункана под туманом правды. Потом беглеца снова допросил Локс, остальные слушали. Если у них и было что сказать, они ждали, пока главарь кончит.
Потом Дункана провели по жилым помещениям и объяснили, что делать, если прозвучит сирена. Майка Донг, назначенная его проводницей, бросала мелодичным голосом короткие пояснения и ни разу не улыбнулась. В конце концов Дункан решил, что она ему все еще не доверяет. Или он ей не нравится. Или она попросту стерва.
Возможно, тут сработала та загадочная химия, что заставляет в любой группе, где больше семи человек, одного испытывать неприязнь к другому. Ученые написали сотни лент по этому вопросу, и в каждой из них можно найти свою теорию, почему это происходит. А о другой стороне этого явления — внезапной приязни — написаны тысячи лент, но в них хотя бы больше согласия. «Странно, — подумал Дункан. — Обычно ненависть куда понятнее и ближе любви».
Он пожал плечами. Может, он ошибается. Может, Майка Донг просто с подозрением относится к незнакомцам.
К семи вечера он заглянул в гимнастический зал — просторное помещение, где во время войны помещалась оружейная. Большая часть отряда играла в баскетбол, падре Коб занимался штангой. Дункан присоединился было к нему, но остановился, увидев рапиры. Он спросил, кто интересуется фехтованием, и Рагнар Локс согласился испытать его. Решающий оказался неплохим фехтовальщиком, но Дункан выбил пять из шести, и Локс, тяжело дыша, запросил пощады.
— Ты просто мастер. Кто тебя тренировал?
— Не помню, — ответил Дункан. — Психик говорила, что я сам был учителем фехтования, но я этого не помню. Я и не думал об этом, пока не увидел рапир. Как объяснить — не знаю. Что-то позвало меня, захотелось ощутить рукоять в ладони.
Локс странно посмотрел на него, но ничего не ответил.
К девяти часам Дункан принял душ и отправился спать. Адреналин, захлестывавший его жилы весь этот безумный день, схлынул, ему отчаянно захотелось спать. Гомо Эректус Уайльд провел его в просторную комнату, заставленную койками.
