— Конечно, мэм.
— Я серьезно — ни слова.
Ауринел кивнул.
— И спасибо, что рассказал. Это важно. Я переговорю с Марленой, выясню, что ее встревожило, но так, чтобы не выдать тебя.
— Спасибо, — поблагодарил Ауринел. — Еще минуточку, мэм.
— Да?
— Значит, Земля и в самом деле погибнет?
Поглядев на юношу, Инсигна деланно усмехнулась.
— Нет, конечно! Можешь не волноваться.
Глядя ему вслед, Инсигна думала, что ей, пожалуй, не удалось убедить мальчишку в своей искренности.
Янус Питт обладал весьма значительной внешностью, что, вероятно, помогло ему подняться к вершинам власти на Роторе. При подборе жителей будущих поселений предпочтение отдавали людям ростом не выше среднего. Тогда еще собирались экономить — на помещении и ресурсах. Потом выяснилось, что подобные предосторожности излишни, и от них отказались, однако тенденция успела сформироваться, и жители самых первых поселений были ниже, чем в тех, что заселялись позднее.
Питт был высок, по-юношески строен, голубоглаз, и только легкая седина свидетельствовала о том, что он уже немолод — как-никак уже пятьдесят шесть.
Взглянув на вошедшую Инсигну, Питт улыбнулся. В ее присутствии он всегда ощущал какую-то неловкость: она раздражала его своей вечной принципиальностью — с такими людьми всегда трудно общаться.
— Спасибо, что сразу принял меня, Янус, — проговорила она.
Питт отодвинулся от компьютера и откинулся на спинку кресла.
— К чему пустые формальности? Ведь мы давно знаем друг друга.
— И столько пережили вместе, — добавила Инсигна.
— Верно, — согласился Питт. — Как твоя дочь?
— О ней-то я и хочу поговорить с тобой. Мы заэкранированы?
Питт удивленно поднял брови.
— Экранировать? Что и от кого?
Ведь Ротор практически один во всей Вселенной. Солнечная система более чем в двух световых годах отсюда, а другие миры словно и вовсе не существуют: до них, может быть, миллионы световых лет.
Конечно, роториане могли чувствовать свое одиночество, могли ощущать неуверенность. Но опасаться чего-то извне…
— Ты знаешь, при решении каких именно вопросов необходимо экранироваться, — сказала Инсигна. — Ты сам настаивал на их секретности.
Включив экран, Питт вздохнул:
— Опять за старое… Ради бога, Эугения, все давным-давно улажено — еще четырнадцать лет назад, когда мы улетали. Конечно, я понимаю, что ты не можешь об этом забыть…
— Забыть? Почему я должна забыть? Это моя звезда, — она указала в сторону Немезиды, — и я в известной мере отвечаю за нее.
Питт скрипнул зубами. Опять… — подумал он. Но вслух сказал:
— Мы заэкранированы. Итак, Эугения, что тебя встревожило?
— Марлена. Моя дочь. Она все узнала.
— Что узнала?
— Все… О Немезиде, о том, что случится с Солнечной системой.
— Как это могло произойти? Или ты проболталась?
Инсигна беспомощно развела руками.
— Само собой, я ничего ей не говорила, но ей и не нужно говорить. Не знаю, как это у нее получается, но Марлена, кажется, замечает абсолютно все. Она умеет догадываться, даже о чем человек думает. Эту ее способность я заметила уже давно, только в последний год она проявляется все сильнее.
— Догадывается, значит, и время от времени попадает в точку. Объясни Марлене, что на сей раз она ошиблась, и последи, чтобы девочка не болтала.
— Но она уже успела поделиться этим открытием с молодым человеком, а он передал мне их разговор. Так я обо всем и узнала. Юношу зовут Ауринел Пампас. Он сын моих друзей.
— Хорошо. Учтем и это. Скажи ему, чтобы не придавал значения фантазиям маленьких девочек.
— Она уже не маленькая. Ей пятнадцать.
— Уверяю тебя — для него она малышка. Я знаю, что говорю, — ведь я наблюдаю за этим юношей. Он торопится стать взрослым, а насколько я помню себя, у мальчишек его возраста пятнадцатилетние девчонки не вызывают интереса, тем более…
— Тем более, что она такая нескладная? — перебила его Инсигна. — Ты это хотел сказать? Но она ведь такая умница.
— Это важно для нас с тобой. Но не для Ауринела. Если хочешь, я сам поговорю с мальчишкой. А ты побеседуй с Марленой. Объясни ей, что ее догадка смешна, что гибель Земли невозможна. И не следует распространять выдумки.
— Самое печальное то, что она совершенно права…
