Турки со своей стороны тоже не готовы оказались проявить понимание. Когда ты посылаешь в горы отряд, чтобы разоружить деревню, а отряд возвращается не только без конфискованного оружия, но и без своего, да еще без ботинок — этого государство — член НАТО никак не может стерпеть. За Фазилем началась самая настоящая охота. Со своей же стороны ФСБ скоренько забыла, что Фазиль — объявленный в розыск террорист, и несколько раз сквозь пальцы смотрела на переход границы его отрядом. А когда турки выкатывали претензию, только руками разводила: ну, он же опасный террорист, ну, он же у нас в розыске — стало быть, ищем-ищем, а поймать не можем, уж больно хорошо скрывается, гад такой.
Турки делали вид, что верят, а сами подкупали наемных убийц или пытались проспонсировать чью-то кровную месть, благо кровников у Фазиля тоже хватало.
Во время одной из таких попыток и погибли родители Люсинэ. Но тогда война еще находилась в «холодной» стадии. То есть, стреляли много, но как-то частным порядком, не привлекая больших батальонов. А вот теперь война стала «горячей» — Фазиль со своими бойцами попытался захватить Хадиджан, транспортный узел на севере Азербайджана, получил по зубам и отполз на север Ахтинским ущельем. Вот тут-то Эдик и сказал, что закончит эту войну — хотя по факту она уже закончилась, даргинцы были разбиты и деморализованы, все, кому осталось куда идти — потихоньку покидали лагерь, просачивались через российскую границу и расползались по родственникам.
Фазиль никуда не уходил, потому что ему некуда было идти: дом разрушили, жена сидела в лагере для интернированных. А еще этот псих верил в дело даргинской независимости. С ним оставалось человек двести таких же забубенных, в основном из его родной деревни, которую турки сровняли с землей. И когда меня спрашивают, как так вышло, что Фазиль Хуссейнов смог из этого поражения сделать победу, — я отвечаю: вышло так потому, что Фазиль Хуссейнов выглядел как синеглазый катачанский спецназовец, а Эдька Лаврентьев, гребаный военный гений, был голубой, как вертолет из детской песенки, на котором должен прилететь волшебник и бесплатно кино показать.
Ну вот он прилетел и показал.
Эдик вошел в советскую армейскую палатку, где Фазиль со своими бойцами сидели и обсуждали планы, подъедая последний тушняк. Я не видела, как это было, но так часто представляла себе это, что, закрыв глаза, могу описать каждую деталь: вот затоптанные поддоны вместо пола, вот замызганные снарядные ящики, вот пластиковый стол из какого-то разоренного кафе, вот керосинка из позапрошлого века и кастрюля с кофе на ней, вот Фазиль прячет зевок в бороде и трет красные глаза, в то время как Анзор, роняя на бороду пену, пытается доказать, что нужно брать Курбе-Калу и делать из неё базу, а все даже ленятся ему сказать, что он совсем охуел, потому что это сказано уже раз девять. Все понимают, что вторжения на российскую территорию не простит им никто, и Анзор предлагает полный тухляк, всей тухлости которого не видит просто потому, что он отмороженный на всю голову чечен.
И вот — ТАДАМ! — откинув полог, в палатку входит Эдик Лаврентьев, который весь день резал и шил раненых. Он дослушивает речь Анзора. Он единственный, кто еще не слышал ее. И, дослушав, он говорит:
— Это глупости. Нужно делать базу не в Курбе-Кале, а в Архуне.
И все глядят на него, как на тихо помешанного. И Фазиль произносит:
— Доктор, я вас очень уважаю, но вы не понимаете, что говорите.
— Я все понимаю, что говорю, — огрызается Эдик. Берет у Фазиля старую армейскую карту района с двухкилометровым разрешением и тычет пальцем.
— Это мы. Это Архун. Попасть туда можно только вдоль берега, по 186 трассе. Трасса перекрыта турками. В Архуне старая советская береговая батарея, тоже занятая турками. Так?
— Так, — отвечает Фазиль.
— Турки не защищают Архун с суши, потому что попасть туда можно только вдоль берега по 186 трассе. Но в горах есть тропа, о которой турки не знают, а если и знают, то забили, проехать там можно только на ишаке или на мотоцикле. Турки держат в Архуне один батальон, потому что с моря его не взять и с трассы не взять тоже, там хорошие укрепления, еще советских времен. Но со стороны гор Архун не укреплен, потому что оттуда нападения не ждут. Там нельзя провести даже легкую технику. Так, стоит блокпост на всякий случай — и все.
