— Ну и кто пойдет договариваться с русскими? — поинтересовался Фазиль.
— Я пойду.
— И женщину с собой возьмешь?
— Если она захочет.
Вопрос Фазиля был не праздным любопытством продиктован: как-то незаметно оказалось, что я отвечаю не только за госпиталь, но и за все снабжение. Фазиль не хотел меня отпускать. Любому из своих парней он мог доверить жизнь — но не продуктовый, и тем паче не оружейный склад.
— Я ее очень попрошу, — сказал Фазиль.
— Ты обеспечишь ее безопасность?
Фазиль поднялся — с облегчением, как мне показалось: все-таки сидеть на подбитой заднице со спокойствием индейского вождя у столба пыток ему было неудобно.
— Она моя сестра, — громогласно заявил он, протянув руку в мою сторону. — И с каждым, кто ее обидит, я поступлю как с тем, кто обидел мою сестру.
Этот жест был бы более трогательным, если бы я не знала, что иной даргинец способен зарезать сестру, если она «позорит семью», или продать за хороший калым, если она ее не позорит.
Но Фазилю и в самом деле требовался человек, которому можно доверить склад. Это несколько повышало мои шансы на удачное «сестринство».
Когда турок благополучно сплавили (в буквальном смысле — морем, на старом прогулочном катере), Эдик отправился в поселок, чтобы найти и себе средство сплавления в Курбе-Калу. Это оказалось непросто: надвигался шторм. Не особо сильный, в пять-шесть баллов, но все-таки шторм. Одно дело в шторм отправить на прогулочном катере турок (и весло им на память подарить, чтоб гребли быстрее), другое — выйти в море самому и везти через границу какого-то мутного русского.
В конце концов, человек нашелся: дальний родственник Фархада, аварец, промышлявший понемногу контрабандой под видом рыбалки. Для успокоения его души Фархад отправился вместе с Эдиком. Фазиль заплатил за эту поездку полторы тысячи долларов. Аварец попытался выпросить две, но Фазиль сунул ему в бороду пистолет и сказал, что застрелить его будет дешевле, а кому управлять катером — найдется среди полутора сотен бойцов. Аварец смирился.
Эдик отсутствовал четыре дня. За это время мы пережили один воздушный налет — но «гарпуны» успели вовремя загнать в подземный гараж, а звено вертолетов, выпустив по нам восемь ракет, развернулось и пошло обратным курсом вдоль моря после того, как одному из них влепили из ПЗРК в правый двигатель. Вертолет не упал, только пустил шлейф дыма и принялся вилять хвостом. Так и убрался, и, скорее всего, благополучно сел на своей базе. Наше счастье состояло в том, что турки пока не принимали нас всерьез.
Нужно было сделать так, чтоб всерьез нас приняли русские.
Меня не было с Эдиком, когда его, грязного, мокрого, с распухшим носом и красными глазами, привели в военную комендатуру Курбе-Калы. Глаза у Эдика были красные потому, что он плакал. А плакал он потому, что Фархад погиб: вывалился из катера, когда снизу особенно сильно поддала волна. Дальний родственник отказался разворачивать катер и искать мальчика в волнах. Эдик попробовал настаивать при помощи пистолета, но аварец отобрал пистолет и им же разбил Эдику нос.
Вот представьте себя на месте командующего объединенными силами особого приграничного округа генерал-лейтенанта Яхонтова. Приводят к нему чучело с красными глазами и синим носом, набитым салфетками, и это чучело сообщает, что Архун взят вооруженными силами Республики Дарго.
Я думаю, генерал не охуел только потому, что и без того был изрядный поц. Я не знаю, как Эдик его убедил взять привезенный им айфон и позвонить Фазилю. Может, у него в кармане было зелье, дающее плюс сто к харизме. Но генерал взял, и позвонил, и переговорил с пугалом всея Закавказья Фазилем Хуссейновым, и дальше впился в Эдика, словно клещ: рассказывай, что и как.
Эдик скромно умолчал об авторстве идеи броска через Кашар, полностью уступив всю честь Фазилю. Затем он поделился с генералом своей «стратегией трех шагов», из которых первый — взятие Архуна — был уже сделан, а второй — взятие Хадиджана — полностью зависел от доброй воли генерала. Ну, и Москвы тоже, но главным образом генерала, потому что Москва смотрела на ситуацию в регионе его глазами.
