Одуванчик в это время, кроме своей основной деятельности, занимался еще и отловом нейтралов на пути следования российско-японской эскадры. Точнее, на двух путях – действительном и том, который Того хотел показать противнику. Ведь тот не имел дальней авиаразведки! Так что несчастный шведский сухогруз, который теоретически мог видеть корабли нашей эскадры, был арестован и отконвоирован в Пирл-Харбор, до спада напряженности в этом регионе. А еще три нейтрала, пойманные между американской эскадрой и Гавайями, вынуждены были принять на борт курильских уполномоченных с вооруженной охраной. Каковые вежливо, то есть почти без мордобоя, объяснили экипажам, что те, сволочи, видели изготовившуюся к решающему бою союзную эскадру. И, значит, надо немножко подождать, пока прибудут люди Найденова и разберутся, много ли среди вас, уважаемые, американских шпионов. После чего шпионов заберут куда надо, а всех остальных поместят в лагерь до конца войны. Да что вы так волнуетесь, утешали уполномоченные моряков, сколько может длиться эта война? Ну год, ну два, но ведь никак не больше трех! В ответ на робкие возражения, что, мол, они ничего не видели, тут же заявлявших это брали на карандаш с разъяснением: ну это-то точно шпионы. Иначе с чего бы им так врать?
Но вскоре лично прибывший к месту событий Одуванчик изобразил приступ альтруизма и заявил, что за чисто символическую мзду в размере всего трех четвертей от содержимого корабельных касс он готов закрыть глаза на нарушение режима секретности. Платите, а потом валите отсюда к чертям, и побыстрее!
И теперь командующий американской объединенной эскадрой адмирал Дьюи был твердо уверен, что Того находится примерно в сотне миль на запад от него, в то время как наши корабли уже вышли практически на тот же меридиан, только в ста пятидесяти милях южнее.
В общем, американцы как манны небесной ждали нелетной погоды. И она таки стала потихоньку портиться… Но в последний день, когда еще можно было хоть как-то летать, не только японцы, но и подошедшие наши устроили большой налет с участием тридцати двух «Выхухолей». На этот раз они несли по две четырехсотки или даже по четыре двухсотки, и их мишенями стали не самые большие корабли американцев, а, наоборот, самые маленькие. За этот налет эскадра лишилась пяти эсминцев и двух легких крейсеров, то есть основных сил противолодочной обороны. И одним прекрасным утром, когда американские моряки с умилением смотрели на низкие, почти касающиеся верхушек волн облака, в носовой оконечности флагманского «Арканзаса» прогремел взрыв. Затем еще один, за ним еще два по левому борту…
У трех десятков подводных лодок, атаковавших американцев, было две возможности. Первая – постараться нанести ущерб всем кораблям противника. Вторая – не рисковать с заходом внутрь строя, а сосредоточить все торпедные залпы на флагмане и двух его соседях. Того категорически приказал работать только по второму варианту, так что шедший в середине эскадры авианосец не пострадал. Зато флагманский «Арканзас» и следовавшие за ним «Нью-Йорк» и «Пенсильвания» были утоплены, причем флагман взорвался после четвертого попадания, да так, что затонул примерно за минуту. Спасенных практически не было. Американская эскадра лишилась четверти своих линкоров. И, самое главное, командующего.
В это время по Панамскому каналу уже шли корабли, которые решено было перебросить к месту событий – ну прямо как соединение Рожественского в истории того мира! Но одним прекрасным вечером где-то в сотне километров от панамского берега тихо всплыли четыре подлодки. Через полчаса с каждой стартовало по пять гидропланов, а еще через час Панамский канал перестал существовать как инженерное сооружение. Причем проводимый через него новейший линкор «Невада» застрял как раз посреди разбитого шлюза. То есть теперь транспорты, готовые отправиться с грузами для гавайской эскадры, практически некому было охранять. А что с ними случится без охраны, особых сомнений ни у кого не вызывало.
Кроме морских регулярно появлялись и сухопутные новости. Так, первого сентября Польша провозгласила себя независимым государством, которое тут же было признано Антантой и почему-то еще Португалией. Пилсудский, назначивший себя всенародно избранным президентом и маршалом Войска Польского, объявил, что его страна, сбросив оковы более чем векового рабства, теперь поворачивается лицом к западу. А что, неплохая метафора, подумалось мне. Я как раз в это время подписывал документы, регламентирующие деление Магаданской губернии на уезды, в преддверии резкого увеличения народонаселения тех краев. Ну и на паузе задумался, с чем бы мне сравнить осажденный, но не сдающийся Брест в своем завтрашнем выступлении перед экстренным выпуском Гатчинской летной школы. Теперь, после слов Пилсудского про лицо, сомнений уже не оставалось – Брест торчит у них как кол в заднице! И хрен мы позволим им его вытащить. Так, а что нам еще сообщил маршал-президент? Великая Польша от моря до моря? Надо же, прямо как в воду глядел… Вот она, карта будущих уездов, только что подписал. Сверху там Чукотское море, снизу Берингово, так что все правильно, как раз от одного моря до другого они скоро и поселятся.
