— Но как же тогда можно?.. — удивился Ростик.
— Как можно летать? — улыбнулся Ким. — Обыкновенно. Ты же не спрашиваешь, как устроен холодильник, просто пользуешься им.
— Холодильники давно не работают, — сдержанно отозвался Ростик.
— Ну, я имею в виду, ты им пользовался, хотя и не сам его построил. Так и с лодкой. — Ким стал перелезать из задней части лодки вперед, минуя кабину с турелью, поставленную сверху котла, на метр ближе к пилотам. — Ладно, если с изложением принципов, которые все равно неизвестны, покончили, давай обсудим действия пилотов, гребцов, заднего стрелка, верхнего стрелка-наблюдателя, который скорее всего исполнял обязанности и штурмана, а потом перейдем к строению более сложных типов самолетов.
— Давай, — с удовольствием согласился Ростик, — я готов.
Он и в самом деле был готов слушать друга, объясняющего и показывающего ему совершенно новую грань Полдневья. Он знал, что без этого дальнейшее выживание людей может оказаться под вопросом.
Доедая вторую порцию макарон с тушенкой, Ростик приговаривал:
— Изумительная машина, просто совершенно изумительная. Видели бы вы турель! На ней я одной ногой контролирую положение спарки вокруг вертикальной оси, а второй — в горизонтальной плоскости. И если чуть-чуть раздать сиденья, даже я справлюсь, потому что до педалей расстояние можно увеличить…
— И тебе удобно, и Киму, — хмыкнула Любаня, сидя рядом с Ростиком, опершись на кулачок, не отрывая улыбчивого взгляда от мужа.
— Мам, она нас с Кимом обижает, — пожаловался Ростик.
Мама сложила свои с Любаней тарелки в стопочку и ждала, когда насытится Ростик. На ее губах гуляла рассеянная полуулыбка, но слова были более конкретны:
— Лодка, или как там эта штука называется, может быть совершенно изумительной. Но какой тебе-то в ней прок?
— Мам, ну как ты не понимаешь? Это же новый инструмент, и именно в моем деле.
— Да, вот я бы хотела, кстати, спросить, каково оно — твое дело? Шляешься по окрестностям, ничего толком не учишь… Ким вон с аэродрома не вылезает, про Пестеля я вообще не говорю, он скоро уже преподавать пойдет. А ты?
— Я путешественник! — гордо выпятил грудь Ростик. — Глобтроттер — знаешь такую профессию?
— Глобом ты быть не можешь, потому что это означает шар, а у нас шара нет. Не на Земле живем, как известно.
Ростик подумал.
— Все равно — глобтроттер. Потому что шар есть, только внутренний.
Мама замолчала, выволокла из-под рук Ростика тарелку. Поставила компот в огромной отцовской кружке. Компот был, конечно, из сушеных вишен. И как маме удалось сохранить их за зиму — уму непостижимо!
— Я разведчик, если угодно, выясняю нашу географию… Да знаю я происхождение этого слова, не нужно ловить меня на несоответствии корней и наших здешних условий. Просто подходящего названия нет.
— Я не ловлю, — усмехнулась мама. Любаня посмотрела на нее и прыснула от смеха.
— Я убежден, лодка даст нам огромные возможности. Мы начнем осваиваться тут гораздо быстрее. Ведь столько нужно сделать — находить соседей, знакомиться, устанавливать торговлю, искать металл. Мы зимой с голоду чуть не умерли, а могли бы…
— Многие умерли, — суховато сообщила мама.
— Да, а следовало лишь поторговаться. За наш металл мы могли очень много продуктов получить.
— Торговать может только город, как целое. И это значит, контакт будет сначала дипломатическим, а уже потом торговым.
— Зачем так сложно? История показывает, сначала всегда шел купец, а дипломаты налаживались ездить попозже.
— Купец?
— Да, это самый простой выход. И я не понимаю, чему ты удивляешься? Коммунистов мы удалили…
— Дело не только в коммунистах, — произнесла мама. — Они, кажется, даже не главное зло.
— А что главное? — спросила Любаня своим мелодичным голоском.
Все переглянулись, убедительного ответа они еще не знали. Но мама все-таки попыталась сделать определение, правда не совсем формальное:
— Придурок, который издаст кретинское распоряжение и начнет с упорством идиота требовать его соблюдения. И даже там, где его власть не должна, не может быть применена.
— Я не совсем понимаю, — сказала Любаня. — Пока не ощущается удушающей силы каких-либо придурков, как ты говоришь…
