Когда Ростик дошел до райкома, бой был окончен. Два десятка пленных предателей вывели на крылечко, среди них стоял один пурпурный губиск. У него вполне по-человечески дрожали руки.
Отдельные выстрелы еще щелкали в здании, но по тому, как редко они звучали, волноваться об этом не стоило.
— Так, — Ростик не мог собраться с мыслями, — этих в подвал, потом будем их судить. Пурпурного посадить отдельно, чтобы с ним чего не сделали. Он нам еще пригодится… — Внезапно Ростик увидел одного из солдат, с которым сидел в подвале больницы во время нашествия саранчи. Это был настоящий солдат, попавший в город, когда устраивали летний лагерь для Боловского гарнизона, к тому же, кажется, из старослужащих. — Сержант Балашов!
— Я!
— Сержант, возьми двадцать человек, займи здание. Задача — контролировать центр города, если потребуется — держать оборону, стеречь пленных, если получится, прослушивать связь. Тут, кажется, где-то была радиостанция.
— Товарищ командир? — Сержант хрестоматийно сдвинул на лоб каску и почесал затылок. Ростик посмотрел на него. — А как я различу наших и тех… Против кого должен держать оборону?
— Не знаю, сержант. Но ты уж различи как-нибудь. Сделай милость, не дай себя обмануть.
— Есть! — Сержант, наверное, не очень понял ответ, но вкус самостоятельности ему нравился.
Тогда Ростик посмотрел на неторопливо собирающийся вокруг батальон. Людей было по-прежнему много, хотя выкупом за это здание смерть выкосила человек пятьдесят, а то и больше. И каких людей! Он посмотрел на горящую БМП.
— Боец, — обратился он к первому из тех, кому, похоже, не досталось ничего существеннее арбалета, — выбери себе друга и сбегайте, у горящей машины лежит один наш, возьмите у него противотанковое ружье и патроны. — Потом он посмотрел на серые лица людей вокруг себя. Он был командир, эти люди ждали его команды. — Ну, ладно. Стройся. Пойдем дальше, на стадион. Не дадим супостату передышки!
Они построились, постояли, пошли дальше. Все получилось как бы само собой. Ростик больше не произносил ни слова, он задумался. Он пытался вспомнить, не произносил ли кто-нибудь при нем имя кузнеца? Почему-то это было очень важно.
Летающих лодок было много, гораздо больше, чем Ростик ожидал, — штук пятьдесят, не меньше. Иные из них взлетали, таких было много. Ростик решил, что это хороший признак, — люди научили пурпурных уважать себя, несмотря на огромное преимущество, которым те сначала располагали. Один раз откуда-то приковыляли три основательно подраненные лодки. Из одной даже валил дым, но уже не очень, чувствовалось, что пожар на борту в основном погасили.
Все это было отлично видно из окон водолечебницы. Тем более что между ней и стадионом находился небольшой прудик, в котором Ростик, несмотря на запрет мамы, привык купаться с детства. Этот прудик давал открытую перспективу на все поле, занятое губисками.
— Вон, смотри, командир, видишь, у них в кустах пост? — почему-то шепотом спросил Чернобров.
Ростик перевел взгляд на кусты сирени. В самом деле, пост, человек пять.
— Это уже третий, Чернобров. Запоминай, один у входа на дальние трибуны, второй у ворот в парк, третий — у прудика.
— Да, этот парк…
Парк культуры и, как положено, отдыха под названием «Металлист» был едва ли не самым заросшим местом в городе. То, что он зеленым языком дотягивался от заводских окраин до центральной части города, почему-то не мешало ему быть довольно диким местом. До определенных лет Ростик даже не ходил сюда, тем более что заводские мальчишки излишним милосердием не отличались. Впрочем, от них всегда можно было и убежать.
Но если представить все его аллейки, на которых можно было устроить засаду, или площадь перед аттракционами, на которой без труда разместилась бы дюжина лодок пурпурных, то штурмовать парк культуры не хотелось.
— Парк пока оставь в покое. Главное — охрана. По всем постам следует ударить одновременно.
— А летуны не поддержат своих?
Вопрос задал белобрысый солдатик без каски или пилотки, сжимающий арбалет насекомых. Колчан с запасными стрелами у него был почти полон. Солдатик сидел под подоконником рядом с Ростиком и пытался выглянуть в то же окно, что и он. Только еще осторожнее, самым краешком глаза.
