— Так зачем нас вызвали, не понял?
— Он думал, что разговор пойдет по-другому, — пояснил Ростик.
— А… Ну, тогда… Слушай, а что такое дилемма?
— Это когда одна проблема имеет два решения. Но они противоречивы.
— Так, объяснил… — хмыкнул старшина. Впрочем, обиды в его голосе не было. — Ты куда сейчас?
— Давно хотел на аэродром заскочить, посмотреть: как там у Кима дела?
— Это кореец такой, узкоглазый, да?
— Он мой друг, — пояснил Ростик. — С детства.
— Ладно, я тогда, пожалуй, на конюшню. Там эти горе-шорники седла неправильно шьют. Потом на завод схожу, понравилось мне, как кузнецы работают — загляденье.
Забежав по дороге домой, Ростик обнаружил, что Любани, конечно, уже нет, выпил еще одну кружку молока с огромной лепешкой, еще толще намазанной медом, и пошел дальше.
Аэродром он услышал издалека. Самолетный двигатель просто вопил, то захлебываясь, то примолкая, чтобы сразу же взвыть еще отчаянней. Даже далекому от техники Ростику было ясно, что нормальный движок так неровно выть не может. Но что тому было причиной — некачественное горючее или неумелая сборка, — он, конечно, не знал.
Выйдя из рощицы голых еще деревьев, он увидел ангары, пяток бараков и чуть в стороне полетную вышку, над которой бессильным мешком висел ветровой конус. Мотор гоняли на одиноком, крохотном на таком поле самолетике, который то елозил себе по земле, то замирал, но взлететь не мог.
Приглядываясь к самолетику, Ростик перебрался через дощатый, полуобглоданный саранчой забор и зашагал было к полетной вышке, как вдруг откуда-то появились солдатики. Их было трое. Один из них очень воинственно крикнул:
— Стой! Стрелять буду.
— Я из города, — Ростик остановился. — Разведчик, иду к Киму, чтобы узнать возможность воздушной разведки.
Троих постовых раздвинул кто-то чуть более решительный. Это оказалась девушка в гимнастерке и с короткой, мальчишеской стрижкой, ее лицо показалось Ростику смутно знакомым. Девушка хмуро кивнула:
— А, Гринев, проходи. — Она обернулась к постовым. — Это Гринев…
Больше Ростик ничего не расслышал. Он благодарно улыбнулся девушке, но той его благодарность была как сапогу горчичник, и ему осталось только шагать дальше.
На краю поля расположились техники. Их было легко узнать по замасленным, как в кино, комбинезонам. Они о чем-то сдержанно переговаривались. Впереди всех стоял невысокий мужичок на деревянном протезе. Вместо комбинезона на нем был старый, лоснящийся на рукавах пиджак. Он курил какой-то зверский самосад, ядовитые клубы которого долетали даже до остальных.
Ростик подошел к ним незамеченным.
— Здравствуйте, — произнес он погромче. — Где я могу найти Кима?
Кто-то из техников оглянулся, но ничего не ответил. Ростик подождал, ничего не происходило. Все смотрели на бессильные старания маленького самолетика подняться в воздух. Наконец одноногий не выдержал:
— Хрен он взлетит с такой заправкой. Говорил же я, чтобы баки облегчил.
— Плохому танцору всегда… — начал было один из техников помоложе.
— Чушь, парень. С такой тягой даже я не взлетел бы.
— Ты, Серегин, — проговорил тот, которому не дали рассказать знаменитую байку про танцора, — свое уже отлетал. Ты бы вот их поучил.
— А я зачем тут второй месяц обретаюсь? — грозно спросил одноногий. Потом поднял голову и прокричал, надсаживаясь, в сторону полетной вышки: — Антон, скажи ему, пусть кончает это безобразие!
В окошке полетной вышки Ростик, к своему удивлению и радости, узнал Антона Бурскина. Тот был в чем-то черном на голове. Он кивнул и стал что-то делать перед собой.
Одноногий Серегин подошел к Ростику.
— Тебе кого?
— Я к Киму, — сказал Ростик. — Где я могу его найти?
— Сейчас он сам к нам приедет.
Самолетик развернулся на дальнем конце поля и покатил, уже, кажется, не надеясь взлететь, к ожидавшим его техникам. Когда он добрался, мотор пару раз чихнул и заглох окончательно. Кабина отодвинулась назад, и из нее стал выбираться Ким в летном шлеме. Был он зол до крайности.
Когда он спрыгнул с крыла на землю, Ростик позвал его:
— Ким, привет!
Ким заулыбался, слегка оттаяв, пошел к нему навстречу.
— Рост, Ростище! Какими судьбами?
