— Нет-нет… включи Озерный, Игорь, Игорь… это ужасно!!!
* * *
Игорь не часто видел растерянных дворян. Капитан Бельков в самом деле был растерян — этого могли не заметить обычные люди, но Игорь это видел даже на экране.
— Произошедшее по методам исполнения напоминает методы действия так называемых террористических организаций… — капитан держал кулаки на столе, запястья вылезли из рукавов форменного белого мундира, костяшки пальцев побелели. — Э… это преследовавшие политические цели группы людей… они совершали массовые немотивированные убийства с целью посеять страх и добиться каких-то результатов… в период… особенно активно — незадолго до начала Третьей мировой… Последние террористические организации были уничтожены силами правопорядка во времена Промежутка… Мы просто не в силах… мы не понимаем, кто мог сделать то, что было сделано… Это до такой степени противоестественно, что мы даже рассматривали вариант техногенной аварии. Однако, характер взрывного устройства — емкость, содержавшая примерно полтора центнера пороха, перемешанного с галькой — указывает на то, что это дело рук вабиска Иррузая. Я повторяю — именно и только Иррузая! Но что совершенно необъяснимо, — в голосе Белькова прорвалось отчаянье, — как они со взрывным устройством могли попасть в Озерный! Остается вариант чьей-то маскировки под иррузайцев… однако не укладывается в голове мысль о возможности совершения подобного злодеяния руками… Все службы охраны правопорядка работают с полной отдачей, мы надеемся добиться результатов…
…Игорь стоял возле экрана, скрестив на груди руки и набычившись. Ему было тяжело дышать, он все еще переживал увиденные перед выступлением капитана кадры.
В Озерном, на окраине, произошел взрыв пороховой (?!?) бомбы, заложенной в мусорный контейнер. Сто пятьдесят килограмм черного пороха разнесли ёмкость вдребезги, добавив к гальке обломки пластика. Увиденное Игорем живо напомнило ему фильмы или хроники времен второй половины XX — начала XXI веков. Дикое, бессмысленное время… Взрыв произошел недалеко от остановки струнника вскоре после окончания занятий в школе.
Пятеро взрослых и двадцать четыре ребенка в возрасте шести-четырнадцати лет погибли на месте. Двое взрослых и трое детей умерли чуть позже несмотря на помощь окружающих и оперативное вмешательство врачей. Восемь взрослых и двадцать детей находились в центральной больнице города. С ранениями различной степени тяжести. Еще человек двадцать были ранены легко.
Игорю врезался в память снег на месте взрыва. Он был весь подтаявший, дырчатый от крови.
Он был красный.
Когда начали показывать репортаж из больницы, Игорь отключился.
Во время Галактической войны — даже в ее конце, когда все стороны ожесточились, даже сторки, не церемонившиеся с пленными! — никто из воевавших СПЕЦИАЛЬНО не поднимал оружия на женщин и детей вражеской стороны. К ним могли относиться лучше (как земляне, в память которых крепко впечатались ужасы Серых Войн, или скиутты, презиравшие тех, кто показывал силу и власть на самках и детенышах) или хуже (как те же сторки или нечеловеческие в суждениях и поступках дайрисы), но никто не делал их объектом уничтожения сознательно! Фоморы позже — те да, те… но те — другое дело! Это была некрожизнь, потусторонняя и открыто враждебная по своей сути…
Игорь еще не успел отойти от аппарата, когда на экране появился Борька. Глаза следопыта и начальника штаба «Волколаков» были красные, но губы — плотно сжаты, а взгляд — налит злобой. Не здороваясь, он заговорил о совсем, казалось, постороннем, глядя куда-то поверх плеча Игоря:
— Игорь, я очень хочу побывать в космосе. На всех планетах. На всех, слышишь?! Я хочу увидеть пляжи Зеленого Шара. Хочу увидеть бури на Океаниде и ее подводные города. Хочу увидеть золотые леса Рады. Хочу увидеть пустыни Нова-Гоби. И холмы Сапфира, и рассветы на Багровой, и табуны в степях Константины. И скалы Нью Уэллс хочу увидеть, и джунгли на Сребрине, и… и… и все планеты Нейтралов, и Чужих даже, все, все планеты, какие есть! Но я не улечу со СВОЕЙ планеты даже на день, пока мы не разделаемся с этой сволочью, которая… которая… — Игорь вдруг всхлипнул и простонал: — Которая убила мою сестричку! — и он упал лицом на руки, скрещенные на столе, возле которого сидел.
