В одну тихих из ночей Елена проснулась от того, что в иллюминатор светил яркий свет. Странный, ярко-голубой, какой-то жутковатый, он заставил ее испуганно вжаться в стену. Елену от этого света словно парализовало. Она не могла двинуться, не могла закричать, хотя очень хотелось… Закричать, убежать, хоть заскулить от животного ужаса… Было стойкое ощущение, что происходит что-то грозное, и это «что-то» может в любой момент обернуться бедой. Страшной. Но постепенно свет погас и Елену, как говорится, «отпустило». Она, как только вернула себе способность двигаться и соображать, а не только бояться и хлопать глазами, быстро одев первое, что подвернулась под руку, выскочила на палубу.
Андрей сидел на краю борта яхты, вода стекала с него ручьями, оставляя мокрые разводы и собираясь в лужицы под ногами. Он был какой-то осунувшийся, бледный и, словно спасательный круг, держал в руке свой маленький серебристый медальон в виде клыка. По этой, изрядно пострадавшей вещице, пробегали маленькие молнии, как в электрических проводах какого-то поврежденного прибора.
— Андрей, я видела свет…
— …
— Андрей?
— Да? — он с усилием повернул голову, словно смертельно уставший человек. В скудном свете фонаря Елена заметила, что у него есть морщинки вокруг глаз. Он неожиданно показался ей постаревшим лет на десять или двадцать…
— Что это был за свет?
— Свет… Не знаю…, - было видно, что каждое слово дается ему с трудом.
— С тобой все в порядке?
— Да… Устал немного… Переплавал в ночной воде… Иди спать… Тебе, наверное, что-то приснилось.
— Приснилось, так приснилось. В следующий раз только предупреди, чтоб закрыла иллюминатор перед сном, — пожала плечами Елена, поняв, что Андрей ей ничего не скажет. Чтобы здесь не происходило, ей он объяснять сейчас точно ничего не будет. Не в том состоянии и, похоже, настроении.
— Обязательно…,- слабо улыбнулся Андрей. Он явно был благодарен ей за «понятливость». Хорошим друзьям можно простить многое, в том числе и некоторую скрытность, да и Елена совсем не была уверена, что хочет знать, что это был за странный свет и как к нему причастен Андрей…
Уже спустившись, она почувствовала, что яхта набирает ход. Идем домой? Интересно — это кит превратил медальон Андрея в электрошокер?
§§§
Очнулась Ольга на своем «гамаке» далеко за полдень с тяжелой головой, но без каких либо ран на теле, это она сразу проверила, уж очень реалистичным был сон. И странным, и не самым приятным… Толком не разобравшись, что за чертовщина и почему ей приснилась, азраи начала искать запропастившегося черепашенка. Его не было рядом, да и весь окружающий ее подводный мир был сегодня каким-то пустынным, словно всю живность распугал какой-то большой и громкий проплывший танкер, хотя ничего подобного слышно не было. Странно. А у водорослей края такие, словно их чем-то опалили… Ольга озадаченно рассматривала потемневшие кое-где края собственного гамака и соседних растений. Чем дальше — там интересней…
Малыш нашелся недалеко, но не сразу поплыл к рукам, поначалу он, словно раздумывая, как-то с опаской поглядывая на нее.
— Что, малыш беспокойно я спала? Небось смахнула тебя хвостом во сне и ты обиделся? — малыш, таки подплыв, уткнулся ей в ладошку, словно увидел родную маму и что-то радостно пропищал.
— Не обижайся, я случайно. Поглаживая маленького морского жителя, Ольга прислушалась к себе — ей уже полегчало, прошло странное утреннее состояние и снова тянуло в путь. Настойчиво так, убедительно. Хотелось вот прямо сейчас рвануть с места как торпеда! Ох уж этот организм азраи, «плывем-не плывем, тут спим, тут рыбу заворачиваем», хуже капризной девицы!
Брать с собой в дальнейшее путешествие малыша Ольга не рискнула. Почему-то ей показалось, что им пора расстаться… Она оставила озадаченного малыша на своем самодельном ложе, пожелав, в ответ на расстроенный писк, удачи в нелегкой борьбе за жизнь… Малыш был неожиданно против и норовил плыть за ней, но куда ему до скорости русалки… Тем более русалки, которая спешит как на пожар…
Ольга плыла вперед, не выбирая путь, не раздумывая о направлении, повинуясь все громче и громче звучащему в душе странному зову. Наверное, так птицы чувствуют полюса земли и время перелета — необъяснимо, на уровне инстинктов, но ведь чувствуют же! И она плыла, ориентируясь только по этому внутреннему чувству, а не как раньше — по солнцу, сторонам света и звездам. Как-то незаметно, сама собой исчезла потребность всплывать на поверхность, пытаться посмотреть на мир над водой. Он стал для нее далеким, как звездное небо в прошлом — прекрасное, но невероятно далекое и …чужое. Чем дальше она продвигалась в этот синий мир, тем меньше чувствовала себя человеком, тем меньше вспоминала свою любовь к солнцу и потребность в общении с людьми. Она изменилась.
