Не было в древнеисландском и никаких слов, обозначающих произведения, которые претендуют на то, что они только историческая правда или только художественная правда. Ничего аналогичного таким современным обозначениям литературных произведений, как «роман», «повесть», «рассказ», «новелла», «драма» и т. п., с одной стороны, и «статья», «исследование», «монография», «диссертация», «разыскание» и т. п. — с другой, не было в древнеисландском языке, и, следовательно, не существовало и соответствующих понятий. Поэтому утверждать, например, что «автор этой саги хотел написать роман, а не историческое исследование» — а такие утверждения нередко встречаются в современных работах о «сагах об исландцах» — так же абсурдно, как приписывать автору саги понимание того, что такое сценарий кинофильма или телевизионный спектакль.
В древнеисландском языке существовало универсальное слово «сага» (saga, очевидно, от segja ‘говорить’), которое обозначало любое как письменное, так и устное повествование. Исходным его значением было, вероятно, «сказанное», «высказывание». Это слово могло обозначать и сами события, о которых повествуется. Например: «Он был тогда уже очень стар, когда эти события (sjá saga) произошли». И так как события, о которых повествуется в саге, это всего чаще распря, saga может значить «распря». Например: «Так произошла распря Торбьёрна и Хаварда Хромого» (saga þeira Þorbjarnar ok Hávarðar ens halta). Но в то время как в современном исландском у этого слова есть два четко различающихся значения «сага как литературное произведение» и «история как наука», в древнеисландском нет пи малейшего следа такого различия. Считалось ли повествование правдивым или лживым, оно одинаково называлось этим словом.
То же неразличение двух правд — исторической и художественной — подразумевают и другие, более редкие древнеисландские обозначения повествований frásogn, frásaga, а также обычное обозначение более или менее самостоятельной части повествования þáttr, букв. ‘прядь (каната и т. п.)’. Нередко предполагается, что только историческую правду подразумевало слово fræði ‘знания’, ‘мудрость’. В новоисландском это слово действительно приобрело значение ‘наука’, ‘ученость’. В древнеисландском, однако, оно явно обозначало любые знания, в частности знание саг, как устных, так и письменных, а могло оно значить также «писания», «заклинания» и «стихотворение». Значение «наука» вчитывают в это слово потому, что оно в «Первом грамматическом трактате» применено к писаниям Ари Мудрого [«те мудрые знания (fræði), которые Ари Торгильссон записал в книги с большим умом»], а писания Ари Мудрого сравнительно всего менее непохожи на то, что в наше время называется «наукой». Но дело в том, что эта «научность» Ари — его индивидуальная особенность, а вовсе не свойство якобы существовавшего в то время научного жанра (ср. также с. 40). Поэтому применение слова fræði к тому, что было записано Ари Мудрым, — это только частный случай употребления этого слова в его обычном значении «знания».
Древнеисландские переводные повествования, как исторические, так и неисторические, тоже обозначались словом saga. В переводных произведениях встречаются иногда обозначения литературных произведений, характерные для европейской средневековой литературы, — dæmisaga ‘притча’ (букв. ‘сага-пример’), æfisaga или lífssaga ‘жизнеописание’ (букв. ‘сага жизни’) и т. п. Но эти обозначения включают в себя, как правило, все то же слово saga и, следовательно, осознавались лишь как разновидность того, что обозначалось этим словом.
Эти данные языка говорят недвусмысленно о единстве правды в сознании людей древнеисландского общества. Единство правды имело место, конечно, и в отношении «саг об исландцах», самого своеобразного из всей древнеисландской прозаической литературы, и самыми своеобразными они, по-видимому, потому и кажутся современному человеку, что в них единство правды находит наиболее полное выражение.
За что принимали эти произведения те, кто их создавал, и те, для кого они создавались? В литературе о «сагах об исландцах» принято либо совсем обходить этот вопрос, либо давать на него уклончивый ответ. Между тем только исчерпывающий ответ на этот вопрос позволил бы понять, в чем заключается неповторимость этих произведений. По-видимому, в последнее время в литературе о «сагах об исландцах» господствует представление, — правда, обычно только косвенно выраженное, — что они считались художественным вымыслом, созданным из того или иного материала, совершенно так же, как авторы нашего времени создают свои произведения — романы, повести и т. п. Дело в том, что с нашей современной точки зрения «саги об исландцах» — действительно в большей или меньшей степени художественный вымысел и в той мере, в какой он правдоподобен, — художественная правда. Но были ли они художественным вымыслом или художественной правдой с точки зрения людей древнеисландского общества? Очевидно, нет. Ведь таких понятий не существовало.
