«Благодаря некоторой переделке, — сообщал он отцу, — «Сен-Мишель» стал одним из лучших ходоков в Соммской бухте, и когда дует попутный ветер, он выпрямляется, как цветок под солнцем. Как жаль, что вы не разделяете подобных чувств! Мы оказались на высоте во время шторма, и судно хорошо выстояло под натиском бури».
Вряд ли бы он поверил тогда, что в один прекрасный день назовет свой парусник, которым так гордился («лучший ходок Соммской бухты!»), примитивным баркасом.
Между прочим, мы узнаем из того же письма, что писатель решил окончательно осесть в Ле-Кротуа и отказаться от парижской квартиры. Он рассчитывает теперь проводить в Париже не более трех-четырех месяцев в году.
А издатель все не может смириться с тем, что его автор предается риску морских плаваний, которые он считает не только опасными, но и бесполезными. В ежемесячных отчетах бюро «Veritas» приводились сведения о потерпевших крушение коммерческих парусниках. В списке значилось не менее сотни судов, и это заставило Этцеля забить тревогу.
В письме, отправленном из Ле-Кротуа (1868), Жюль Верн пытается его успокоить: «Не ополчайтесь против моего «Сен-Мишеля», он оказывает мне серьезные услуги. Вы всегда преувеличиваете опасности, которые приносит море. Даже моя жена, сопровождавшая меня в последнем путешествии, ни одного мгновения не испытывала страха. Я собираюсь совершить плавание в Лондон, затем в Шербур, а может быть, доберусь до Остенде».
Намерение удалось осуществить. Следующее письмо издателю помечено лондонским штемпелем: «Да! Я Вам пишу на подходе к Лондону, где буду несколько часов. Я вбил себе в голову, что «Сен-Мишель» доберется до Лондона, и вот мы уже на подходе… Я заканчиваю первый том «Двадцати тысяч лье под водой» и работаю так, как если бы сидел в своем кабинете на улице Лефевр. Это прекрасно, — какая пища для воображения!»
Этцель-младший, жалея, что не смог участвовать в переходе, настойчиво требовал «отчета о лондонском турне». «Но ведь о таких вещах не расскажешь и всего не опишешь — это слишком хорошо! Такие путешествия можно совершать, но нелегко рассказывать», — ответил ему Жюль Верн.
После рождества 1868 года, проведенного в Нанте у родителей, он целиком отдается работе над вторым томом «Двадцать тысяч лье под водой». В письме к Этцелю из Ле-Кротуа (июнь 1869 г.) он говорит о вдохновляющем воздействии океана: «Ах, мой друг, какая это будет книга, если получится так, как задумано! Сколько интересных сведений я почерпнул о море, плавая на «Сен-Мишеле»! Самое трудное было сделать все настолько правдоподобным, чтобы каждому захотелось пуститься в плавание».
Решив эффектно вручить издателю свое любимое детище, романист отправился на борту «Сен-Мишеля» в Париж с рукописью второго тома и ошвартовался у моста Искусств в самом центре столицы. Этцель взошел по мосткам на палубу и торжественно принял рукопись. На обратном пути «Сен-Мишель» едва не стал пленником обмелевшей Сены и только с помощью буксира сумел попасть на фарватер.
Из года в год парусник бороздил прибрежные воды, делая переходы из Булони в Бордо. За несколько лет писатель приобрел богатейший опыт, стал заправским моряком-яхтсменом, и этим объясняется его глубокая осведомленность в области мореплавания.
Летом 1870 года началась франко-прусская война. Приказ о мобилизации застал Жюля Верна в пригороде Нанта Шантенее, где он гостил с семьей у родителей. Вызванный по месту жительства в Ле-Кротуа, он был зачислен в береговую оборону и назначен командиром сторожевого судна «Сен-Мишель». Вместе со своим «экипажем», Дюлонгом и Берло, писатель днем и ночью патрулировал бухту Соммы. В его задачу входило охранять небольшой участок нормандского побережья от возможных нападений германских рейдеров. Но военные действия развивались к востоку от Парижа, и деревушка Ле-Кротуа выглядела такой же мирной, как и в обычные дни. Исправно неся свою службу, Жюль Верн в эти месяцы вынужденного одиночества написал на борту яхты «Сен-Мишель» два романа: «Ченслер» и «Приключения трех русских и трех англичан в Южной Африке».
Биографы утверждают, что он исправно вел судовой дневник, занося в него, кроме обычных сведений, также и свои личные впечатления. Но, по-видимому, «морской дневник» Жюля Верна утрачен, так как маршруты «Сен-Мишеля» восстанавливаются из переписки романиста с издателем, родителями и братом Полем. В своем плавучем кабинете, где все было приспособлено для работы (стол, кресло, кровать, книжные полки и каждый предмет, вплоть до чернильницы-«невыливайки», предохранялись от качки особыми креплениями), Жюль Верн усердно трудился: если не мешала погода, работал, как и у себя дома, с пяти до одиннадцати утра, и в эти «священные часы» никто его не смел тревожить.
