По ночам эрмитажники дежурили на крыше и ловили зажигалки, каждый день провожали на фронт кого-нибудь из товарищей.
Даже в эти дни мамин учитель Ростислав Васильевич не забыл о маме. Он расспрашивал, понравилась ли ей экспедиция, и не разочаровалась ли она в археологии, и не уставала ли, и под конец велел зайти к нему домой, подробно поговорить о дальнейшей работе. Как будто нет войны!
Вся работа эрмитажников днем сейчас состояла в том, что они упаковывали. Могу себе представить, с каким чувством мама помогала упаковывать первые вещи. Раньше ведь она боялась дышать, стоя перед ними. Чихнуть в зале казалось святотатством. А теперь она должна брать в руки царицу всех на свете ваз — Кумскую вазу, и древние греческие амфоры, и многое другое. А если разобьешь! А если не так упакуешь и она разобьется в дороге! И я могу понять, когда мама говорит, что не могла унять дрожь в ногах и во всем теле, с трудом заставляла свои руки слушаться.
Но, оказывается, есть профессионалы в любом деле, и в упаковке тоже, и когда профессиональные упаковщицы с Ломоносовского фарфорового завода показали им порядок ловких, отработанных движений, все стали работать в десять раз быстрее.
На смену страху и неуверенности стала приходить усталость. По 14 часов подряд, а то и больше, стояли люди над ящиками и заворачивали. Наклонялись, укладывали, заворачивали, наклонялись, укладывали! Вот теперь эрмитажники узнали, как она болит — поясница!
Примерно в середине июля все сотрудники решили переселиться в Эрмитаж, чтобы не тратить время и силы на дорогу домой и обратно. Принесли из дома постели и самое необходимое, поставили раскладушки. Мама тоже думала переселиться, но ее держало дома одно дело. В первые дни после приезда из Крыма с ней произошел странный случай. И хоть шла война и все думали о самом главном — как скорей победить фашистов, все-таки эта история произвела на маму очень сильное впечатление. Из-за этой истории мама пока и жила дома.
Дело в том, что она получила при очень необычных обстоятельствах подарок, и подарок тоже очень необычный. Вернее, это не совсем подарок. Один человек отдал ей ценные для всей истории культуры находки. И отдал он их маме потому, что верил в нее. Он надеялся, что мама сумеет расследовать и донести до людей спрятанную тайну этих вещей. Люди всегда в нее верили. Вот и Ростислав Васильевич тоже. Кстати, она рассказала все Ростиславу Васильевичу, и он очень серьезно отнесся к ее рассказу и обещал, когда будет время, сообщить ей всякие интересные вещи, которые могут иметь отношение к этой тайне.
* * *
Это было на второй или на третий день после того, как мама вернулась в Ленинград из крымской экспедиции. Все сотрудники, и даже все профессора, и даже сам академик Орбели упаковывали эрмитажные ценности, чтоб скорее их эвакуировать. А вечером, еле живая, мама возвращалась к себе на Петроградскую сторону и, проглотив самый крохотный кусочек чего-нибудь, заваливалась спать. Утром надо было встать в 6 часов, чтобы успеть получить хлеб сразу, как откроют магазин, и бежать в Эрмитаж.
Так вот эта история, о которой я хочу рассказать, и случилась с мамой в очереди за хлебом.
Как-то раз, когда мама стояла в очереди, как всегда одной из первых, к магазину подошел старик и попросил пропустить его без очереди, сказав, что он болен и не может стоять. Но вся очередь зашумела и закричала. И старик уже повернулся уходить, совсем заклеванный женщинами, но мама не выдержала:
— Женщины! Как вам не стыдно, не теряйте человеческий облик! Да, мы все уставшие, но мы можем стоять на ногах, а посмотрите на него… Мы должны оставаться людьми.
Но очередь ни за что не хотела пропустить старика, а какая-то старушка сказала маме:
— Если вы хотите остаться вежливой в таких обстоятельствах, уступите ему свою очередь, а без очереди его все равно не пустят.
— Да, — сказала мама. — Конечно, я так и сделаю, я поставлю его вместо себя, а сама сегодня буду без хлеба, и пусть вам будет стыдно!
Старик не хотел встать вместо мамы, но мама силой втянула его в очередь и поставила на свое место. Открыли магазин, все пришли в волнение, и старика чуть не смяли. Мама видела, как он плох, и решила его подождать и проводить домой.
